Автор curlyhair

[Лис]

@темы: *персонаж: Хэ Джу Чен, *фанарт, *персонаж: Сонми-451

---

Арт harijz

[Лис]

@темы: *фанарт

---

Дорогой старый друг, дорогой юный друг

[Rufus XXI]

Всё, что могла, исправила, остальное, включая отсутствие соотношения 16:9 - косяки программы, я не знаю, как с этим бороться, и на форуме ничего дельного подсказать не смогли. Вывод: осваивать Sony Vegas и переезжать на него. А это пусть останется так, увы.
Описание читать обязательно, чтобы понять сюжет.

Название: Dear old friend, dear young friend
Автор:  Rufus XXI
Музыка: Bamboo Houses by David Sylvian & Ryuichi Sakamoto
Видео: Tinker, Tailor, Soldier, Spy; Cloud Atlas; Sherlock BBC 3 season; The Third Star
Категория: джен, гет
Герои: Джордж Смайли, Руфус Сиксмит, Питер Гиллем, Луиза Рей, руководство Цирка
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Все права принадлежат их владельцам. Ни на что не претендую.
Описание: Руфус Сиксмит, физик, и Джордж Смайли, в недавнем прошлом член Цирка (разведывательная служба Великобритании, за всеми вопросами к Ле Карре) - друзья с давних времён. Также Смайли продолжает поддерживать хорошие отношения со своим экс-коллегой по Цирку Питером Гиллемом. Однажды Цирк даёт задание Гиллему: заставить замолчать одного учёного, который является автором разоблачающего отчёта по деятельности нового атомного реактора на Суонекке, а также перехватить этот самый отчёт у американских бизнесменов. Тем временем, Сиксмит знакомится с журналисткой Луизой Рей и хочет передать ей этот отчёт, однако Гиллем опережает его, в результате чего труп Сиксмита находят в гостинице, а Питер с отчётом возвращается в Англию и передаёт его Цирку, до отлёта успев случайно увидеть Луизу. На родине Гиллем встречается со Смайли и узнаёт от него значение отчёта, а также тот факт, что Руфус был другом Джорджа. Луиза продолжает свои поиски. Гиллем по совету Смайли крадёт у Цирка папку с отчётом и снова летит в Америку, чтобы передать его Луизе. Та находит отчёт, и в скором времени истина открывается публике. Питер тяготится сознанием собственной вины и хочет снова ощутить какую-то почву под ногами. Смайли думает о своих друзьях.

Предупреждение: AU - история.

@темы: *видео, *персонаж: Руфус Сиксмит, *персонаж: Луиза Рэй

---

Теория условной вероятности

[Рыжий]

Никак не мог понять, куда принести фик, вышел по поиску на ваше сообщество.
В рамках специфики фандома это вроде как ориджинал, а вроде как и фик по произведению.
Прошу не судить меня строго. С наилучшими пожеланиями и приятного чтения)

Название: Теория условной вероятности
Автор: Рыжий
Жанр: драма, hurt\comfort, слэш
Персонажи: Джеймс Купер, Максимиллиан Эшер. Можно считать, что Руфус Сиксмит и Роберт Фробишер)
Рейтинг: PG-13 плюс буквально пара слов мата
Дисклеймер: все права принадлежат авторам, режиссерам и иже с ними
Саммари: если вы верите в переселение душ то, возможно, вы поймете, что общего у истории инженера и композитора из двадцать первого века с историей физика и композитора из двадцатого.
Если серьезно, то мне кажется, что у истории Фробишера и Сиксмита не могло быть счастливого конца, поэтому я устроила им тот ХЭ, который смогла. Во всем прошу винить глаза Бена Уишоу.
Размещение: с указанием авторства и шапкой можно тащить куда угодно.
Благодарности: автор бесконечно благодарит всех, кто оказывал поддержку) Дорогой  Arasi, которая самоотверженно бетила фик и является автором обойки и баннера. Но если вы заметите в фике недочеты - это вина автора, который фик переписывал, но на повторный бетинг не отдавал, потому как хотел быстрее-быстрее).
Автор названия -  Безумная Сумасшедшая, за что ей огромное спасибо.

Ах да - про визуализацию) Так получилось, что в воображении автора Джеймс Купер имеет внешность блондинистого Бенедикта Камбербэтча, а Максимиллиан Эшер - Джеймса МакЭвоя из "Пенелопы")

Обоина:

Музыка для настроения:

I believe there is another world waiting for us, Sixmith.
A better world.
And I’ll be waiting for you there.
“Cloud Atlas”

Пролог
Иногда надо просто плыть по течению.
Гадать на ромашках, бросать монетку, поворачивать в другую сторону, потому что дорогу перебежала черная кошка. Вся жизнь – это просто клубок вероятностей, и никогда не знаешь, все ли ты уже сделал для достижения цели.
Иногда надо просто плыть, прислушиваясь к тому, что говорит тебе то самое «шестое чувство», разрекламированное в дамских романах. Бывает, что только такой способ поведения и оказывается единственно верным.
Максимиллиан Эшер загадал на чашку кофе.
Ранняя весна радовала серым дождем и туманами, холод без труда пробирался под пальто и воротник, никакие шарфы не спасали, только сигареты – и Эшер дымил, как паровоз, едва ли делая перерыв в две минуты. Автобус от Хэмпстеда до Ватерлоо не успел проехать еще и четырех остановок, а курить уже хотелось неимоверно. Как будто вкручивали в висок тонкий шуруп, и только сигаретный дым мог растворить мучителя без остатка. Пришлось выйти, позволив себе заодно и чашку кофе в ближайшей «Costa». Тогда он и загадал – на девушку в красном берете, что стояла рядом. Закажет латте – надо вернуться. Все что угодно кроме латте – надо ехать дальше. Она заказала латте с сиропом. Макс вышел из кофейни и пошагал к остановке, чтобы проехать свои четыре остановки до Хемпстеда второй раз за день.
Иногда создается ощущение, что в небесах есть какой-то тумблер. Когда критическая масса совпадений достигает определенной точки, он переключается. Может быть, он меняет местами реальности, а может, замыкает какую-то невидимую цепь, но для тех, кто плывет по течению, этот тумблер является аналогом смысла жизни. Сила случая. Вера игрока.
Джеймс Купер поставил на слово.
Третья бутылка сидра подходила к концу, а желание позвонить Тревору и напроситься в гости становилось непреодолимым. В затуманенном мозгу мелькнула мысль о завтрашней презентации и необходимости по крайней мере восьми часов здорового сна, но долго она не удержалась. Даже лабораторной крысе хочется общения, что уж говорить об ученых, а уж тем более, об инженере, которому во время рабочего запоя светит разговаривать разве что с интерфейсом используемых программ. А Джеймсу после нескольких недель добровольного заключения в офисе просто необходимо было поверить, что в мире есть что-то кроме цифр.
Он подумал – если Трев, взяв трубку, назовет его так, как звал давно, еще в университете – значит, надо просить разрешения зайти. Стоит ему сказать что угодно другое – и Джеймс пойдет домой и ляжет спать. Он вынул из кармана мобильный и набрал знакомый номер.
- Привет, Джимми, - сказал Элджи Тревор.
Джеймс пьяно улыбнулся и подумал, что сегодня ему благоволит удача. Так приятно слышать старое прозвище.
- Привет, Трев. Не против, если я зайду поболтать?

Есть события, которые кажутся просто результатом ничегонеделания. Скольжением листика по глади ручья. Снежинкой, которая может положить начало лавине.
1.
В трубке стыли длинные гудки.
Джеймс сам не понял, как набрал номер Сэма. Он открыл дверь, прошел на кухню, сел за стол и вот уже в руке мобильник, а палец быстро набирает знакомую последовательность чисел. Сэм менял квартиры, как перчатки, но Джеймс всегда каким-то образом накрепко запоминал его новый адрес и номер. С тех пор, как они с Сэмом сошлись в младшей школе, Джеймс всегда шел к нему в случае, если мир неожиданно начинал крениться на сторону. И неважно, что это было - неудачный роман, катастрофически проваленный каминг-аут перед родителями или очередной виток черной депрессии - Сэм всегда оказывался отличным средством для продолжения жизни.

- Алло? - в трубку отчаянно зевнули.
- Привет, - Джеймс понадеялся, что его настроение сложно определить по голосу.
Совершенно зря.
- Купер, ты сейчас не должен случайно напиваться на банкете по случаю успешной презентации? Какого черта стряслось?
Джеймс пожал плечами, забыв, что собеседник его не видит.
- Презентации не было, Сэм.
- Я так и понял, - буркнул тот. В трубке зашуршало, словно он перехватывал телефон поудобнее. - Давай, колись. Что случилось – на ваш офис сбросили бомбу?
Джеймс одной рукой плеснул себе воды в стакан и отпил, смачивая пересохшее горло.
- На моей флэшке оказался мощный вирус, который сожрал все на рабочем компьютере. Данные можно восстановить, но мне не дали этого сделать. Нарушение норм безопасности – сам понимаешь, за такое вылетают в два счета, - пальцы подрагивали, вода в стакане плясала.
В трубке помолчали с полсекунды.
- И откуда же на твоей флэшке вирус? Искал в сети особенное порно?
Джеймс невесело хмыкнул.
- Зашел к Тревору после работы, как раз в день перед презентацией. Он предложил скинуть мне одну программу…
- Ублюдок, - припечатал Сэм, не дослушав фразы. – И, разумеется, этот вирус оказался на его компе совершенно случайно!
- Это моя вина! – запротестовал Джеймс.
- Конечно. Скажи еще, что он не знал, что у тебя с собой только рабочая флэшка, не знал, когда состоится презентация и не назначен после твоего увольнения на новую должность!
- Я нарушил правила, - упрямо повторил Джеймс, сжимая телефон до боли в пальцах.
- Ну, ты порядочный осел, кто бы спорил, - Сэм вздохнул. – Купер, ты фантастически безнадежен. Особенно – в личной жизни. Но я знаю, что тебе сейчас нужно.
- Что? - спросил Джеймс.
Из окна падал луч солнца, в котором кружилась пыль. Должно быть, на полках в гостиной она уже легла толстым слоем.
- Знаешь, как поступают все нормальные мужики в таких ситуациях? - спросил Сэм и сам же ответил: - Идут в бар, напиваются и снимают девочку. В твоем случае - мальчика.
Джеймс мученически вздохнул.
- Ой, да ладно тебе, Купер! Глядя на тебя можно подумать, что в Королевстве до сих пор сажают за мужеложство, а Сохо давно сравняли с землей. Ну, иди и просто напейся, если ты такой высокоморальный. К утру у тебя будет раскалываться голова и физическое дерьмовое состояние придет в гармонию с душевным. После обычно становится легче. Ты это переживешь.
Джеймс вздохнул и едва заметно пожал плечами. Он тоже был уверен, что переживет, но происходящее от этого не становилось менее мерзким.
- Ладно, - вздохнул он. - Спасибо, приятель.
- В любое время, - откликнулся Сэм. - И даже не смей звонить Тревору, слышишь? Тогда я не только ему морду разобью, но еще и тебе.
Джеймс против воли улыбнулся.
- Пока, вояка, - и повесил трубку.
Ничто так не помогает прийти в себя, как привычный голос в телефонной трубке. В ушах наконец-то перестали звучать слова, услышанные в кабинете директора компании. Он глубоко вздохнул и решил, что напиться - не такая уж плохая идея.
Телефон завибрировал, сообщая о новом сообщении на почте.
«Если тебе интересно, то только что подписали приказ о назначении Тревора на твое место» - лаконично сообщал теперь уже бывший коллега.
Джеймс вздохнул и спрятал телефон в карман. Определенно, надо напиться.
...
Джеймс Купер ко всему подходил серьезно. И если он решал напиться, то переодевался, нацеплял очки вместо надоевших линз, и ехал в Кэмден.
Он облюбовал этот район еще в студенческие годы - в то время они с Сэмом и Тревором спускали тут впечатляющие суммы. Джеймсу нравились маленькие пабы, в которых за стойкой нередко стоял сам хозяин, нравилась относительная свобода от туристов и количество фриков на квадратный метр территории.
Он толкнул дверь неприметного заведения на углу под пышной вывеской "Корсика". Иностранный колорит полностью исчерпывался названием - ничего корсиканского в пабе не было. Посетителей тоже было немного - пара компаний разместилась за столиками, да сидел на стуле возле стойки какой-то тощий парень. Джеймс тоже устроился ближе к бармену и заказал виски.
Как иногда интересно поворачивается жизнь. Месяц назад он был инженером с блестящими перспективами. И вот, пожалуйста, снова начинать все с начала. Джеймс хорошо это умел - начинать, гораздо лучше, чем доказывать что-то на старом месте.
Субъект у стойки между тем поднял голову, обводя мутным взглядом помещение.
"Симпатичный" - походя отметил про себя Джеймс. Темноволосый, светлоглазый, с узкими яркими губами - что называется "его тип". Не то что бы Джеймс собирался следовать идиотскому совету Сэма "снять мальчика", конечно.
Объект наблюдения тем временем попытался встать, но не преуспел, чуть не отправившись под стойку. Удержался на стуле, неловко дернул рукой и, разумеется, вывернул свой ополовиненный бокал на ботинки Джеймса. Ну конечно. Если уж день паршивый, то должен быть паршивым до конца – от увольнения до хлюпающего в носках пива.
- О, - парень неловко повернулся на стуле, обозревая ущерб. - Пр...Прош-шу прощения, мистер. Я... был неловок.
Судя по абсолютной прозрачности светлых глаз и запаху, спиртное плескалось в нем уже где-то на уровне ушей.
- Ерунда, - стоически помотал головой Джеймс.
- Нет, - с пьяным упрямством возразил незнакомец. - Я во...возмещу. Гарри, налей этому джентльмену еще порцию виски за мой счет.
Бармен кивнул. Парень снова повернулся к Джеймсу и протянул руку.
- Максимиллиан Эшер. И если ты сейчас спросишь: "что, тот самый Эшер?", я набью тебе морду.

"Что?"

- Джеймс Купер, - он пожал протянутую руку и осторожно спросил. - А что, ваше имя должно быть мне знакомо?
Эшер распахнул глаза.
- Ты что, п-правда не слышал? - видимо, от разговора он трезвел, потому что его речь становилась более внятной. - Не слышал о скандале?
- Нет, - помотал головой Джеймс. - Ни слова.
- Гарри! Еще выпивки джентльмену за мой счет! Ты, наверное, один из немногих в Лондоне, кто не читает газет.
Джеймс только невесело усмехнулся.
- Последние три месяца я провел, не отрываясь от работы.
- Удивительно, - Максимиллиан криво улыбнулся. - А газет у вас там не читали? И в сети не сидели?
- Были вещи поважнее. Но я не хочу об этом говорить.
- Удачно, я как раз хочу поговорить о себе.
- Я не против, - Джеймс пожал плечами. - Мне сегодня посоветовали хорошо напиться, но не советовали делать этого молча.
Максимиллиан снова улыбнулся. Улыбка у него была искренняя, располагающая.
- Слышал о выходе нового фильма? "Реактор"?
Джеймс виновато пожал плечами.
- Ни слова.
- Да, газеты. Я помню, - Максимиллиан покачал головой. - Тогда просто представь, что ты композитор. Пишешь музыку для сериалов. Иногда попадается шанс поучаствовать в саундтреке к фильму. Но в целом, все это так - мелочь. И все твои друзья говорят тебе: "Макс, я слышал классную музыку в пятой серии третьего сезона - сразу понял, что она твоя". Но хочется чего-то гораздо большего, - он кивнул бармену, и тот поставил на стол еще один стакан пива. - Твое здоровье. И вдруг ты слышишь о выходе нового фильма. Читаешь добытый окольными путями сценарий и понимаешь, что это твой шанс. Начинаешь работать - впервые за черт знает сколько лет. Понимаешь, не просто писать мелодии для пятой серии третьего сезона, а работать по-настоящему! – парень стукнул по стойке кулаком, заставив подпрыгнуть бокалы.
Джеймс кивнул - он как раз хорошо понимал, как это. Даже мог бы рассказать похожую историю и начать ее с "представь, что ты инженер и строишь мосты..."
- Не спишь ночами, переписываешь ноты по пятнадцать раз. Сочиняешь такое, чего в жизни никогда не сочинял. Впариваешь свой шедевр ценою невероятных усилий. И вот оно – бинго! Фамилия в титрах обеспечена! А потом... - он замолчал, схватился за свой бокал и жадно отпил пару глотков. - Потом... Выходит фильм, первый показ для критиков и прочей шушеры. А на следующий день выходит статья. И в ней какой-то ублюдочный эстет говорит, что вся твоя работа, все твои гребаные ноты ни черта не стоят - потому что их уже написал кто-то другой. Роберт Фробишер. Секстет "Облачный атлас". Слышал когда-нибудь?
Джеймс помотал головой.
- Знаешь, я мало интересуюсь музыкой...
Макс махнул рукой.
- Тебе бы это не помогло. Этот Фробишер жил хрен знает когда, и написал свой секстет еще перед второй мировой. Во всем мире всего несколько пластинок сохранилось. Он написал мой секстет. До второй мировой войны. Забавно, да? Но режиссеру это совсем не показалось смешным.
- Тебя уволили? - рискнул спросить Джеймс.
- И еще как! Боюсь, ни одна идиотская студия в этой идиотской стране не примет меня на работу в ближайшие три тысячи лет, - Макс допил пиво одним длинным глотком и со стуком поставил стакан на стойку. - Они хотели, чтобы я признался. Ну, что стащил этот секстет у Фробишера. Говорили, с каждым бывает.
- А ты?
- А я послал их к чертовой матери. Наверное, не стоило.
Джеймс против воли улыбнулся - на лице у Макса не было ни следа раскаяния.
- Да уж, не стоило.
- Чего уж точно не стоило делать, так это корячиться с сочинительством музыки, которую давным-давно уже кто-то написал... Впрочем, теперь нет никакой разницы.
- И что ты теперь будешь делать? - Джеймс кивнул бармену, и тот понятливо поставил на стойку еще виски. В голове уже ощутимо шумело.
- Что угодно. Когда у тебя ничего нет - ты по-настоящему всемогущ.
Джеймс усмехнулся.
- То есть ты утверждаешь, что способен прожить в Лондоне без работы? И не попытаешься снова писать музыку к сериалам?
Макс взглянул на него с вызовом.
- Да ни за что на свете! Они же выперли меня, черта с два я пойду проситься обратно.
- Тогда на что ты будешь жить? - прищурился Джеймс.
- Ты меня недооцениваешь. Тебе кажется, что если у меня нет работы, то мне и жить незачем, так что ли? Да я, если захочу, то буду играть в этом самом пабе каждый вечер, и посетители с ног собьются, расстегивая свои кошельки, чтобы заказать мне песенку.
На эту реплику откликнулся уже не Джеймс, а бармен.
- Полегче на поворотах, парень.
Макс лихо повернулся на стуле лицом к бару.
- А что? Сомневаешься в моих силах? - с вызовом спросил он.
Бармен хмыкнул.
- Да ты на ногах не стоишь, Макс. Если ты сейчас встанешь, подойдешь к инструменту, - он показал на стоящее у дальней стены пианино. - И сыграешь хоть что-то осмысленное - я тебе поставлю бесплатную пинту.
Музыкант широко улыбнулся и картинно поправил заляпанные манжеты.
- Есть идея получше. Я играю тебе то, что скажешь, а ты позволяешь мне выступать тут по вечерам.
- Идет, - откликнулся бармен. - Сэкономлю выпивку.
Макс оперся на стойку и слез со стула.
- Заказывай.
- Ммм... - бармен видимо, не обладал особенными познаниями в музыке. - О! Знаешь вот эту...как там... пара-пара-пам...па-пара-пара-пара-пара-пара-пам...
Джеймс только головой покачал. Особенных способностей к пению у заказчика тоже не было. Но Макс, видимо, опознал в этом мычании что-то определенное, потому что кивнул и пошел к пианино.
Шел он нетвердо, но целеустремленно, умудрившись нигде не запнуться. На стул у инструмента просто рухнул. А потом... Джеймсу показалось, что его собеседника кто-то переключил. Как будто щелкнул тумблер - перестали дрожать руки, спина стала прямой и твердой. Пальцы легли на клавиши.

Джеймс никогда не понимал в музыке. Он под страхом смерти не отличил бы Бетховена от Баха. Но то, что он услышал... Его словно оглушило на пару секунд. Мелодия была знакомой, он явно слышал ее сотню раз, но не в этом было дело. Он смотрел, как двигаются пальцы пианиста, нажимая на клавиши, и не мог оторвать взгляд. Он слышал музыку и не мог понять, почему ему хочется подойти к этому человеку и заглянуть ему в лицо. Нет, они совершенно точно не были знакомы с Максимиллианом Эшером раньше, но Джеймсу просто необходимо было посмотреть на него. Словно он рассчитывал увидеть кого-то другого. Словно все это уже происходило - и паб, и молодой человек, играющий что-то смутно знакомое, и это чувство, как будто из тебя вышибли весь дух, как будто прострелили голову, и там теперь не осталось ни единой мысли.
Джеймсу ни разу в жизни не было так страшно. Хотелось встать и уйти сейчас же, только бы это прекратилось. Он вдохнул, и воздух застрял в груди, свинцом улегся в легких, холодя изнутри. Сердце билось как сумасшедшее, этот грохот отдавался болью в висках. Он прикрыл глаза на мгновение, но наваждение не прекратилось.
- История любви, - прозвучал голос над ухом, и Джеймс едва не подпрыгнул от неожиданности.
- Что? - переспросил он.
- "История любви", - повторил бармен. - Так называется мелодия, я вспомнил. Хорошо играет, - он кивнул в сторону пианиста. - Он ведь в себя столько спиртного влил, что того и гляди загорится. Весь вечер хлещет.
Джеймс помотал головой. Разговор немного разогнал туман в голове.
- Пожалуй, стоит действительно предложить ему играть по вечерам, - продолжал бармен, кивая на людей за столиками, сосредоточенно слушавших музыку. - Людям нравится. Подам идею Ларри, хозяину, он должен согласиться.
Максимиллиан тем временем добрался до конца мелодии. Музыка постепенно затихала, становясь все нежнее и, наконец, замолкла совсем. Молодой человек опустил крышку инструмента, обернулся, победно улыбнулся... и мешком рухнул на пол. Джеймс вскочил со стула, покачнулся, и чуть было тоже не полетел вниз - удержался за край стойки.
- Ну вот, - проворчал бармен. - Говорил же, что свалится.
Джеймс вынул из кармана кошелек и отсчитал стопку купюр.
- Вот, - он положил деньги на стойку. - Это за выпивку и... позаботьтесь о нем, хорошо? - он добавил пару банкнот сверху. - Уложите где-нибудь. Этого хватит?
- Да я и так... - попытался сказать бармен, но Джеймс уже не слушал.
Он быстро вышел из паба, пересек улицу, прошагал к остановке автобуса и только там рухнул на скамейку, уронив голову на руки.
Что это было? Что это, черт подери, такое было?!
Джеймс глубоко вдохнул, выдохнул и постарался успокоиться. Он просто услышал игру на фортепиано. Хорошую игру, кто спорит. И все. Не из-за чего сходить с ума.
Перед глазами все плыло. Пульс постепенно приходил в норму. Может быть, он просто слишком много выпил? Симпатичный парень, выпивка, музыка... Идиотизм какой. Ни один парень, даже самый симпатичный, не мог заставить его чуть ли не плакать от исполнения популярной мелодии.
Джеймс еще раз глубоко вздохнул и выпрямился на скамейке. Следует поймать такси, доехать домой, принять душ и вырубиться. Утром от виски будет болеть голова и будет совершенно все равно, какие пьяные бредни бродили там вечером. Вот. Идеальное решение.
...
Перед глазами медленно качался «ловец снов». Макс моргнул, но украшение никуда не исчезло. Он протянул руку и тронул одно из мягких перьев.
- Проспался? – донеслось от двери.
Эшер с трудом повернул голову на бок. Гарри стоял в дверях комнаты и ухмылялся.
- Ну, ты вчера и нагрузился, - неодобрительно заметил он. – Не был бы ты постоянным клиентом…
- Что, танцевал на столе в голом виде? – заплетающимся языком спросил Макс и попытался сесть. Не вышло.
- Нет, просто играл, а потом упал под инструмент. В общем, как обычно, не стоит беспокойства. Я принес тебе кофе.
- Я тебя обожаю, - Макс все-таки сел на постели, резко выдохнув от плеснувшей в висках боли.
Гарри поставил чашку на тумбочку.
- Ты правда собираешься играть по кабакам? – осторожно спросил он.
Макс кивнул.
- А что еще остается?
Гарри пожал плечами.
- Я просто уточнил – вдруг ты вчера просто хвастался перед новым дружком.
- Каким дружком?
- Ты на него еще пиво вылил. Или ты уже не помнишь? Блондинистый высокий парень.
Эшер помотал головой.
- Ни черта не помню.
- А он еще мне денег дал, что б я не оставил тебя валяться на полу. Я чего спрашивал-то – приходи сегодня вечером. Публике твоя игра понравилась, так что, думаю, в трезвом виде ты не сильно испортишь программу.
Утренние улицы были не в пример более унылы, чем вечерние. Макс любил темноту – она скрывала недостатки. В последнее время он больше работал ночами. Смотрел на яркие фонари и писал, а спать ложился с рассветом, пропуская всю эту серую хмарь за окном. Впрочем, какая теперь разница?
Как ни отвратительно было возвращаться домой после такого дня, но пришлось. Макс не любил родное гнездо, и дом отвечал ему полной взаимностью: стоило младшему Эшеру поселиться там надолго, как тут же отказывал то водопровод, то электричество, а канализация начинала вспоминать о невыразимой давности прошлого ремонта.
После наскоро принятого душа захотелось опрокинуться в кровать и проспать еще часов шесть, но пришлось ограничиться четырьмя – начал разрываться телефон. После третьего звонка Эшер его отключил – шли бы все со своим сочувствием. В почте нашлась пара писем – осторожные предложения работы от тех, кому раньше Макс отказывал. Новости распространяются, как крысы. Скоро напишет папочка из Флориды, снова будет возмущаться и предлагать жить под крылом семьи. Обитать под боком у родителей Макс не стал бы даже под угрозой голодной смерти – тошнотворный шепот моментально начинал слышаться за спиной. «О, это сын Эшера… Так быстро приехал к отцу!». «Паршивец подавал большие надежды, но эти современные дети…» «Да что вы хотите – неудачник, а к тому же извращенец! Бедный мистер Эшер…»
К черту семью.
Авантюризм никогда не кончался для Максимилиана хорошо, но жить становилось интереснее. Десять лет назад тяга к приключениям побудила его решить, что поцеловать невыносимого сноба Зака Ковински прямо перед выступлением на конкурсе будет умопомрачительно романтичной идеей и лучшим признанием в любви. Нет, он тогда угадал с поцелуем (с ориентацией потенциального партнера Макс не ошибался никогда), но совершенно не угадал с реакцией мистера Кори, своего наставника, талантливого пианиста и ярого поборника нравственности. Маэстро орал минут пятнадцать без перерыва. Скандал поставил на уши всех, а Зак попытался слиться со стеной. Макс тоже был бы не против притвориться предметом интерьера, но повышенное внимание наставника помешало. К моменту выхода Эшер был зол, как черт, и выступление, конечно, завалил – ходящие ходуном руки еще никогда не способствовали хорошей игре. Тогда он и бросил обучение, поклявшись отныне не иметь дела с толстыми нравственными консерваторскими идиотами. Ушел на вольные хлеба и никогда о сделанном выборе не жалел.
А несколько месяцев назад он позволил чужому латте изменить свои планы и все-таки поехал предлагать свои наметки Арчи Митчеллу. Максу хотелось тогда чего-то стоящего. Он прочитал сценарий нового фильма Арчи, вдохновился, работал, как проклятый. Казалось, это тот самый пресловутый « шанс один на миллион». Макс развил бурную деятельность - написал три письма, обаял секретаршу Арчи и даже таскался в Хэмпстед, к дому Митчелла, как последний идиот. Жизнь была настоящей – впервые за последние три года прозябания в «композиторах из пятого сезона». Тогда Макс второй раз приехал к дому режиссера, потом сидел до темноты на лавочке у остановки и курил. Кольца дыма растворялись в тумане, постепенно темнело, зажигались фонари, а Макс вяло думал, что просидит здесь всю оставшуюся жизнь, что он сделал все, что возможно, и теперь надо просто дождаться, оказаться в правильном месте и в правильное время.
Ровно через три часа из такси вылез основательно напившийся Арчи и попросил закурить у парня, сидящего у автобусной остановки на лавочке. Снисходительно выслушал сбивчивые слова и все-таки пригласил в дом – вероятно, просто из пьяной прихоти. Через неделю они заключили контракт. Половина съемочной группы была уверена, что Митчелл взял музыку Макса просто из вредности, а вторая – в том, что Эшер применил какие-то запрещенные методы убеждения, вплоть до магии вуду.
А теперь Митчелл повесил на офисном дартсе его фото.
Жить становится интереснее, определенно.
Проверив состояние счета, Макс понял, что все-таки придется играть у Гарри, следуя своим же пьяным обещаниям. За вечер щедрая публика может отвалить фунтов пятьдесят, а если повезет – то и все сто. А там уже можно будет согласиться на предложение какого-нибудь типа с ВВС.
Он любил играть для случайной публики. Это помогало держать себя в форме. Старые песни в новой аранжировке, нехитрые классические мелодии, джазовые импровизации – он играл все, что так нравилось людям и побуждало сделать заказ, - а вдруг маэстро сможет сыграть и эту песню? Макс почти никогда не отказывал, даже если его просили исполнить что-то из Леди Гаги.
Вечер оказался щедрым. Заказов было много, в основном, старые рок-баллады. Пальцы легко и привычно двигались по клавишам. В жизни что-то вставало на место. Хотя карьера пианиста совершенно не привлекала его, за инструментом Максимиллиан всегда чувствовал себя комфортно. Окончив заказанную «Let it be», он обернулся, чтобы попросить у Гарри сидра и наткнулся на взгляд какого-то парня, сидящего за угловым столиком. Странно он смотрел – настороженно, но очень заинтересованно. Макс не отворачивался, а незнакомец не опускал глаз, словно они играли в гляделки - смотрел и смотрел, хмуря высокий лоб и поджимая губы, как будто решаясь на что-то. Это становилось смешным. Макс уже хотел окликнуть его, но тут парень вздрогнул, потом зашарил по карманам и вытянул заходившийся телефон. Приложил к уху, раздраженно поморщился – видимо, в гомоне ничего не было слышно - и вышел из паба.
А ведь не такой он и незнакомец, - подумалось вдруг Эшеру. Точно! Тот самый блондин, про которого говорил Гарри. Пьяная амнезия сжалилась и выдала по ассоциации почти все содержание прошлого вечера. Точно, тот самый парень, его звали… Джим? Или все-таки Джеймс? Да, Джеймс Купер, точно. Пришел снова послушать музыку? Но когда Макс выглянул из паба через несколько минут, движимый желанием поблагодарить за вчерашнюю заботу, Джеймса уже след простыл. Эшер пожал плечами и вернулся к инструменту.

2.

Голова утром действительно болела. Джеймс поднялся после полудня, потом долго пил кофе пополам с анальгетиком. Было непривычно от того, что никуда не надо идти, на работе его не ждут, нет бесконечных звонков на мобильный. Телефон смолк еще вчера вечером и с тех пор признаков жизни не подавал.
Устало шатаясь по собственной квартире из угла в угол, он думал, Что надо, как минимум, просмотреть имеющиеся вакансии на сайтах, отослать резюме в парочку контор. Мысли были правильными, но энергии от этого не прибавлялось. Хотелось лечь на диван с книгой и проваляться лет этак двести.
Он отлично помнил свой вчерашний загул, внезапную истерику и последующее спешное возвращение домой. Во сне его тоже преследовала музыка, и еще почему-то звук пистолетного выстрела, громкий и сухой, как треск сломанной ветки.
Нельзя быть таким идиотом. И если уж умудрился напиться перед важной презентацией, то надо идти домой отсыпаться, а не шляться по знакомым. Но нет, это же такая классная идея! Пойти к Элджи, поговорить о старых деньках. И, конечно, согласиться на предложение «подкинуть интересную программу». А куда ее кидать? Разумеется, на флэшку. Сам, между прочим, кивал, когда начальник службы безопасности затевал очередной разговор о правилах, которые необходимо соблюдать.
Самое поганое, что оправданий у Джеймса не было. Сам пришел, сам воспользовался рабочей флэшкой в личных целях. А уверенность в надежности чужого компьютера - это уже мелочи, которые общей картины не меняют.
День утекал сквозь пальцы. Джеймс успел забыть, как бездарно можно проводить время, если ничем не занят. Ближе к вечеру позвонил Сэм, но разговора не получилось. Джеймс сослался на похмелье, хотя просто не хотел никого слышать.
Он был влюблен в Тревора еще с университета, как последний идиот. Трев был натуралом, шансов не было никаких, но Джеймс с упорством барана оставался верен своей великой любви. Если Тревору требовалась помощь, что случалось довольно часто – Джеймс был тут как тут. Объяснить, проверить работу, посоветовать… Они вместе окончили университет, вместе подали резюме в «Инфинити Груп» - одну из самых успешных компаний на рынке строительства путей сообщения. К слову, резюме друга почти наполовину было написано Джеймсом – сам Трев был не очень силен в таких вещах. В результате оказались на смежных должностях.
Отчего-то раньше ему не приходило в голову, что Тревор может завидовать. Джеймсу казалось, что он ничего такого не делает. Да, он получил проект. Но это был просто этап в воплощении идеи. Инновационные сплавы, улучшенная система постановки и крепления опор – ему хотелось внедрить это повсеместно, хотелось, чтоб его мосты стали самыми надежными в мире. Проект – просто начальный пункт, стартовая точка, Джеймс не считал ни денег в своем кармане, ни будущих доходов. А Тревор, видимо, считал. Гораздо проще было бы думать про случайность. Но не получалось. И это убивало больше всего.
Джеймс знал за собой эту неприятную особенность: после жизненных катаклизмов его просто «выключало» и даже антидепрессанты не могли снять кошмарную апатию. Помогало, как ни странно, только одно – придумать себе занятие. Он валялся на диване до вечера, а потом додумался до одной очень простой вещи. Если вчера в пабе тебе понравился парень, который сегодня, вроде бы, обещал быть там же, то надо пойти в этот паб снова. Это было бы очень логично.
Тем более что делать было все равно нечего. Одеваясь, Джеймс старательно игнорировал воспоминания о своей «музыкальной» истерике.
Паб он, как ни странно, узнал с первого взгляда. Может быть, потому что нелепое название "Корсика" накрепко укоренилось в голове с прошлого вечера. Публики в этот раз было побольше, а у дальней стены, ближе к фортепиано, были заняты все столики. Джеймс подавил детское желание зажмуриться, когда услышал первые аккорды. Но, как ни странно, ничего не произошло. Он подошел поближе, уселся на свободный стул. Максимиллиан играл, полузакрыв глаза и слегка покачиваясь в такт музыке. Насколько Джеймс мог судить, это было что-то из "Битлз", но определить точнее он не мог. Да и не надо было - музыка ему нравилась. Никакого сумасшествия прошлого вечера - ему просто приятно было сидеть здесь и слушать. Макс играл красиво, видно было, что он наслаждается процессом, чуть-чуть рисуется перед публикой. Снова захотелось подойти и посмотреть ему в лицо, удостовериться, что они нигде не встречались раньше. Композиция подходила к концу, когда к музыканту подскочила миловидная девушка, сунула банкноту в положенную на инструмент шляпу и шепнула что-то на ухо. Макс кивнул, не отрываясь от клавиш, а потом медленно перешел к заказанной мелодии.
Джеймс очнулся, когда официантка спросила его, что он будет пить. Кажется, в третий раз. Он заказал пинту сидра, а потом не заметил, как ее принесли. Обнаружил перед собой бокал, очень удивился и тут же оплатил счет, потому что побоялся забыть и про него тоже. Джеймс чувствовал себя ужасно глупо, но уходить не хотелось. Раз уж он обнаружил в себе такой интерес к музыке, надо дождаться, пока у Макса будет перерыв, подойти, познакомиться во второй раз...
Перерыва не было, публика заказывала и заказывала, иногда Эшер болтал с посетителями, принимал купленное ему пиво, улыбался, перебрасывался шуточками. Джеймс не мог набраться смелости и оторвать его от разговора. В общем, когда они встретились взглядами, он уже почти решил прийти в другой раз. Но Макс обернулся, они посмотрели друг на друга. Джеймс собирался что-то сказать, не сидеть же столбом. Но в кармане что-то настойчиво заверещало. Он поморщился и вытащил телефон. Номер на экране его ужасно удивил, но такой звонок нельзя было отложить. Он нажал "ответить" и вышел из паба.
- Здравствуй, Джеймс, - глуховатый голос в трубке теперь был отчетливо слышен. - Я тебя отрываю?
- Нет, мистер Коннелл, - отозвался Джеймс. - Ни в коем случае.
- Я слышал, у тебя небольшие проблемы... - Коннелл помолчал, давая понять, что озвучивать проблемы он не будет, но вполне осведомлен о деталях. - У меня тут есть кое-какая идея. Не мог бы ты подойти завтра в офис? К часу тебе было бы удобно?
- Д-да... - удивленно протянул Джеймс. - Да, конечно, мистер Коннелл.
- Для тебя просто Оуэн, мой мальчик, - добродушно хмыкнули в трубке. - Тогда до скорого.
Джеймс ошеломленно уставился на телефон. Оуэн Коннелл был последним человеком, от которого он ожидал звонка. Такие люди сами с предложениями никогда не звонят, у них почтовый ящик лопается от писем с просьбами уделить внимание. У Коннелла была своя строительная фирма, довольно крупная и известная на рынке. Он брался за самые неожиданные проекты, привлекал к работе молодых специалистов и любил нестандартные решения. Джеймс думал о том, чтобы после Университета податься именно к Коннеллу, но гордость помешала устраивать карьеру через знакомства родителей, а «Инфинити» показалась значительно более удобным вариантом. Помнится, он еще советовался с Тревором, и тот горячо одобрил сделанный выбор.
Естественно, в бар Джеймс не вернулся.
Он поспешно пошел по направлению к станции подземки, даже не заметив, что Макс выходил его искать, и разминулись они буквально на пару секунд.

...
Лето не баловало хорошей погодой. Обычно Макс любил летние месяцы - из Лондона уходила вечная сырость. Но в этом году в июне зарядили дожди, словно выскочившие из библейской истории с потопом. В пабах было не протолкнуться, все рвались заливать плохую погоду, но это тоже не радовало. Эшер рассматривал свое существование в роли тапера как временную меру, но она грозила стать постоянной. Он исправно играл ночами, а днём старался общаться с собратьями по цеху. Сначала осторожно, потом все смелее и смелее, но толку не было никакого. Бывшие дружки охотно соглашались выпить по чашке кофе или сидра, болтали о погоде, женщинах, последних сплетнях, но тему работы не трогали ни на дюйм. Все те, кто писали ему в первые дни после скандала, тоже растворились без следа. Видимо, испугались с опозданием.
Макс злился, шел к Гарри и продолжал изображать из себя музыкальную машину. Когда-то он мечтал, что всю жизнь проведет именно так - будет вольной птицей летать по барам, сочиняя в перерывах великую музыку. Но истина, открывшаяся ему вскоре, была крайне проста - так можно только выживать, а не жить. Приятно играть на заказ, когда у тебя есть пристойная работа, а дома лежат ноты только что написанных произведений. Но если работы нет, то ты просто чувствуешь, как медленно деградируешь, в сотый раз играя чувствительным девушкам вариации Yesterday.
Последним гвоздем в гроб оказался разговор с Томми Милфордом, с которым они встретились в пабе на Пикадилли. Томми не был композитором, он был актером, которому доверяли исключительно эпизодические роли, зато довольно часто. К Милфорду стекались все сплетни, и чтобы "почти случайно" столкнуться с ним, Максу пришлось попотеть. Удачи это не принесло - после пары осторожных вопросов, Томми сочувственно поглядел на собеседника и покачал головой:
- И даже не думай, Макс.
- Что, все так серьезно? - с натянутой улыбкой поинтересовался Эшер.
- Еще как. Тебе бы подождать, пока шумиха не утихнет. Пусть выйдет фильм, а там пойдут статьи, все будут считать сборы и думать, кому достанется очередная премия - станет не до тебя.
- Так уж прямо...
Томми шумно вздохнул.
- Чувак, ты не Дэнни Эльфман. И не Зиммер. И не...не помню, тот мужик, который написал мелодию к "Доктору Кто". Короче, ты не звезда, и ты это знаешь. Арчи Митчелл сейчас ходит злой, как собака, и реагирует на твое имя, как бык на тряпку тореадора. Ты у него в рейтинге мирового зла где-то между Гитлером и Дартом Вейдером. Никто не решится иметь с тобой дела. По крайней мере, в этой стране. И я тебе глубоко сочувствую, но помочь не могу.
Макс не знал, когда закончится шумиха. Митчелл мог забыть обо всем за ночь, надравшись в очередном пабе, а мог копить злобу годами. И что теперь? Уйти в рекламу? Стать преподавателем, давать уроки на дому? Как ни странно, но у Максимиллиана Эшера мало что было в жизни кроме музыки. Немногочисленные приятели, из которых мало кто мог считаться другом, многочисленные интрижки, из которых одна-две могли удостоиться статуса "отношений". Жизнь кажется на удивление пустой и неуютной, когда оттуда исчезает что-то важное.
От рекламы его тошнило, а с преподаванием лучше было даже и не пробовать.
Две недели улетели псу под хвост. Макс спал до обеда, готовил что-нибудь несложное, приводил себя в порядок и шел в паб. Играл, шутил с посетителями, принимал бесплатную выпивку - ее почти всегда хватало на то, чтобы нагрузиться до приличного состояния, прийти домой, упасть лицом в подушку и ни о чем не думать.
Не сказать, чтобы такой образ жизни ему нравился, но выбора особенного не было.
В Ридженс-парке он оказался почти случайно. Внезапно проснулся аж в девять утра и решил, что это надо использовать. Вымыл гору посуды, скопившуюся в раковине, кое-как подмел полы, подняв тучу пыли, а потом, накинув на плечи старую куртку, вышел из дома.
Когда-то Макс очень любил королевские парки. В детстве они гуляли всей семьей, каждые выходные. Папочка любил изображать из себя добропорядочного гражданина, и прохаживались они долго, не торопясь, демонстрируя всем желающим выходные наряды миссис Эшер и юного Максимиллиана. Позже, когда преподаватели в консерватории окончательно доставали, а ноты начинали рябить перед глазами, Макс сбегал куда-нибудь в Сент-Джеймс или Кенгсингтон и часами бродил по дорожкам, размышляя о разной ерунде. А сейчас ноги сами привели его в Ридженс-парк - бездумно. Иногда надо просто плыть по течению.
Джеймса он увидел тоже случайно. Как в дурных мелодрамах. Макс облюбовал себе скамейку у самой воды, уселся и тут же пожалел, что не взял с собой какую-нибудь книжку. Оглянулся по сторонам и только теперь заметил, что вторая скамейка, стоящая чуть в стороне, занята. Джеймса он узнал почти сразу, не смотря на то, что тот сидел вполоборота, уткнувшись в коммуникатор. После того, как они разминулись, Макс почти не вспоминал о своем случайном собеседнике, а теперь вдруг в памяти всплыл и тот вечер, и почти каждое слово разговора. Как будто они болтали не раз, и не раз встречались вот так случайно.
Рефлексировать Макс не любил, он предпочитал действовать. Поэтому он поднялся и подошел ближе к занятой скамейке. Его тень упала на экран коммуникатора, Джеймс удивленно поднял голову и обернулся.
3.
Джеймс пришел на встречу на десять минут раньше - от волнения не рассчитал время. Коннелл оказался уже в офисе и любезно согласился поговорить. Усадил в мягкое кожаное кресло, предложил кофе - в общем, встретил по высшему разряду. Совершенно не так, как принимают неудачников, которых только что вышибли из приличной компании без выходного пособия. Оуэн Коннелл был крупным, осанистым мужчиной, которого легко было представить в роли, например, капитана военного крейсера. Гулкий голос и размашистые жесты только усиливали это впечатление. Когда такой человек принимал тебя, как дорого гостя, это льстило.
Разговор Коннелл начал без вступления, он всегда предпочитал говорить сразу о деле.
- Насколько я понимаю, у тебя сейчас сложные времена.
Джеймс осторожно кивнул.
- Ты уже рассматриваешь какие-то предложения?
- Ээ... мистер Коннелл, я не очень понимаю...
Оуэн нетерпеливо махнул рукой.
- А тебе и не надо ничего понимать. Я запускаю новый проект, и мне нужен хороший инженер. Я видел кое-что из твоих разработок, и готов нанять тебя хоть сегодня.
Джеймс оторопел.
- Оуэн, я думаю, я должен вам сказать, что...
Коннелл прервал его красноречивым взмахом руки.
- Я в курсе, из-за чего тебя уволили, уже запросил информацию. Ты, разумеется, совершил ошибку. Но это всего лишь ускорило неизбежный исход. «Инфинити» - солидная фирма, которая предпочитает использовать проверенные методы до тех пор, пор, пока они окончательно не отойдут в прошлое. Тебе с твоими идеями изначально нечего было там делать, поверь мне. Так что все сложилось исключительно удачно, и твои оправдания мне совершенно не нужны. Джеймс пожал плечами – мол, как хотите. Коннелл кивнул и продолжил:
- То, что я хочу предложить, не совсем твой профиль, но, думаю, ты справишься. Я решил построить парк аттракционов. Знаю, этим сейчас никого не удивишь, но мы делаем ставку не на тематику, а на технологические новшества. Я хочу предложить людям нечто большее, чем стандартный набор каруселей. У нас подобралась отличная команда разработчиков, я покажу тебе план, уверен – тебе понравится.
- Я все равно не совсем понимаю, чего вы хотите, - покачал головой Джеймс. - Как вы знаете, мой основной профиль - несущие конструкции железнодорожных мостов.
- Горки, Джеймс, - Коннел укоризненно покачал головой, словно досадуя, что собеседнику приходится разъяснять такие вещи. – Какой же парк без американских горок? Сейчас везде соревнуются в высоте, а я хочу сделать акцент на изгибы трассы, компактность, протяженность маршрута… с тем, что мы придумали по этому поводу, я тебя тоже познакомлю. Идеи хороши, но имеющихся технологических возможностей у меня не хватает. Вот здесь ты мне и пригодишься. У меня есть один парень, химик, специалист по металлам. Расскажешь ему о своих идеях относительно конструкций и размещения опор – я уверен, вы договоритесь.
- Оуэн, я не хочу показаться невежливым, но откуда вам известно все про мои разработки?
Коннелл только снисходительно улыбнулся.
- Мы с «Инфинити» не конкуренты. Они ставят на надежность, а я – на инновации. К тому же, один из председателей правления – мой старый друг. Можно сказать, я принял тебя из рук в руки.
Джеймс потрясенно покачал головой.
- Давай я кое-что тебе покажу…
Креативная команда явно отрабатывала вложенные в них деньги. Джеймс никогда не увлекался такими развлечениями, даже в детстве, но в этот парк пошел бы с удовольствием и вернулся бы еще ни раз. Шесть тематических зон предоставляли все возможное для досуга как детям, так и их родителям. Джеймс даже не удержался и высказал парочку своих идей. От виртуальной экскурсии по будущему парку они перешли к обсуждению тех самых горок, которые Коннелл планировал создать с помощью Джеймса. От компьютера оба оторвались только часа через два, когда секретарша деликатно напомнила Коннеллу о запланированных на сегодня встречах.
- Спасибо, Пэгги, - кивнул Оуэн. – Попроси мистера Пинкера подождать пару минут в приемной, я сейчас освобожусь. Ну, что думаешь?
- Это прекрасно! – Джеймс не стал скрывать свои эмоции. Хотелось приступить к работе прямо сейчас. – Я даже и не мечтал заниматься чем-то настолько интересным.
Коннелл засмеялся.
- Ну и отлично. Обратись к Пэгги, она тебя проинструктирует. Я, честно говоря, еще вчера подготовил все необходимые документы. Интуиция, если это можно так назвать. Оформляй бумажки и приходи ко мне завтра, я познакомлю тебя с ребятами.
Следующие две недели превратились в череду моментов, которые Джеймс затруднялся разделить на дни. После оформления он быстро перезнакомился с проектной командой и пришел от них в восторг. Ребята подобрались увлеченные и любящие свою работу. Джеймс неделю провел, детально знакомясь с планами, проектами, предварительными чертежами горок и прочими необходимыми вещами. Тот самый химик, обещанный Коннеллом, оказался невысоким застенчивым парнем в старомодных очках на пол-лица. Звали его Энтони, и с Джеймсом они сработались с первого дня. Жизнь была прекрасна.
.
Рабочий запой мог длиться сколько угодно, и на этот период Джеймс становился рассеянным профессором из старой комедии - забывал даже поесть и поспать. Зная за собой этот грех, Купер писал себе записки, ставил напоминания на телефоне и раз в два дня непременно шел куда-нибудь гулять, выключая мобильный. Иначе через месяц можно было основательно подорвать здоровье, и так не идеальное. У Джеймса не было ничего, кроме работы, жизнь состояла из калейдоскопа программ, цифр, новейших сплавов и чертежей. Он вскакивал ночью с постели, потому что новые идеи приходили даже во сне. Остальной мир не имел значения. Сэм, уверившись, что с другом все в порядке, укатил в отпуск в Европу, в других претендентов на нерабочее время никогда и не водилось. Одинокие прогулки были единственным развлечением, и Джеймс старался им не пренебрегать, старательно выгуливая себя по паркам.
В этот раз он выбрал Ридженс-парк. Идти совершенно не хотелось - наоборот, хотелось позвонить Энтони для конкретизации очередных деталей, а потом зависнуть в офисе с очередными расчетами. Но режим есть режим.
"Посижу полчаса на скамейке, а потом пойду" - решил Джеймс, устраиваясь у пруда. Просто так глазеть по сторонам было скучно, поэтому он вынул коммуникатор, загрузил одну из схем и начал проверять расчеты, на это все не хватало времени. К появлению Максимиллиана он был совершенно не готов.
- Привет! - улыбнулся Эшер.
- Привет, - Джеймс немного удивленно улыбнулся и с некоторым усилием вспомнил, откуда он помнит этого парня. Тут же возникло абсурдное желание поискать по кустам скрытую камеру. Потому что вне дурацких шоу таких встреч не бывает.
- Я так тебя и не поблагодарил, - Макс обошел скамейку и непринужденно уселся рядом. - Ну, Гарри сказал, ты тогда заплатил ему, чтобы он не выкидывал меня валяться под дверью.
- Ерунда, - отмахнулся Джеймс, который, по правде говоря, уже не очень хорошо помнил свои действия в тот вечер.
- Ну, я тогда здорово набрался, - пожал плечами Макс. - Хотя Гарри утверждает, что я прилично играл.
- Ты прекрасно играл, - кивнул Джеймс. - Как, кстати, твоя ситуация? Не разрешилась?
Макс непонимающе нахмурился, а потом помрачнел.
- Нет. И не думаю, что решится в ближайшее время. Слушай, у меня шикарная идея. Я все-таки должен тебе, так что приходи вечером к Гарри. Я там теперь играю. Выпьем, - он ухмыльнулся. - На этот раз не до поросячьего визга, конечно. Как ты на это смотришь?
Джеймс нахмурился. Времени не было. Но и ведь отдыхать когда-то надо, так? Почему-то идея потратить пару часов на посиделки в пабе конкретно с этим человеком раздражения не вызывала.
- Ну... у меня сейчас вообще-то работа... Но я постараюсь.
Макс энергично кивнул.
- Отлично. И, знаешь что, мы в прошлый раз не обменялись телефонами. Вот, возьми, - он протянул визитку. - Звони, если что. Я не намерен терять из вида человека, который готов выложить несколько десятков фунтов за то, что б я не валялся в канаве, - он подмигнул. - Приходи сегодня.
Джеймс кивнул. Макс махнул рукой и зашагал по дорожке к выходу из парка. Купер уставился на бумажный прямоугольник на ладони.
"Максимиллиан Эшер. Композитор". А дальше - телефон и адрес, стилизованный под рукописные буквы. Значит, когда-то были деньги на визитки.
И имя такое же вычурное, как он сам.
Джеймс откинулся на спинку скамейки и покачал головой. Зря он сказал, что придет. У них на вечер была запланировано совещание, а они редко заканчивались рано. Команда собиралась вместе, чтобы поделиться достижениями, а поскольку работали все на износ, новостей у всех была уйма.
Запиликал телефон.
- Джеймс? – Энтони было слышно плохо, опять, наверное, прижимал мобильник к уху плечом.
- Привет.
- У ребят из проектного какой-то аврал, так что совещание переносится на понедельник. Мистер Коннелл просил передать, что ты можешь сегодня не приходить уже – данных по испытаниям нет, и пока что не будет.
- Ну хорошо. Тогда до понедельника.
- Хороших выходных.
Джеймс удивленно уставился на телефон. Шанс прийти в паб, только что бывший призрачным, увеличивался на глазах. Что ж. Разнообразим досуг.
...
- Еще раз оглянешься – шею свернешь, - попенял Гарри, протирая фортепиано.
- Обещаешь? – прищурился Макс.
- Гарантирую. Чего, дружка пригласил?
- А если и пригласил…
Против застоя в жизни существует хорошее средство. Макс совершенно не хотел за время своей вынужденной безработицы превратиться в амебу. Привычный маршрут, однообразные дни… Нет, он слишком хорошо знал, чем такое заканчивается. Ему необходима была встряска. А всем давно известна одна простая истина. Хочешь проблем? Заведи роман! Он помнил, как Джеймс смотрел на него в тот вечер, когда пришел в паб во второй раз. Шансы точно есть. Но для того, чтобы шансы превратились в возможности, нужно присутствие объекта. А объект все не появлялся. Макс уже начал жалеть, что дал свой телефон, а не взял номер у него.
Джеймс появился где-то к половине восьмого. В пабе было полно народу, и Максу уже пару раз пришлось исполнить неизбежное «Let it be». Любовь здешнего контингента к бессмертному творчеству «Битлз» начинала надоедать. Он в очередной раз оглянулся на дверь – она как раз открывалась, пропуская нового посетителя. Надо сказать, Джеймс выглядел неплохо в черных джинсах и темно-синем свитере. Очки немного портили дело, но Макс решил не придираться к мелочам.
- Привет! – он помахал рукой.
Джеймс подошел к фортепиано.
- Уже работаешь?
- Не покладая рук, - ухмыльнулся Макс. – Я надеюсь, ты не любишь «Битлз». Мне уже иногда снятся бокалы пива, распевающие «Yesterday».
- Я вообще не очень понимаю в музыке, - Джеймс уселся на свободный стул, подвигая его ближе к инструменту. – Разве что… Помнишь, что ты играл тогда, когда мы познакомились?
- Ну, ты спросил, - рассмеялся Макс. – Я себя-то в тот вечер помню не очень. Гарри, - бармен оглянулся. – Принеси нам сидра. И, слушай, что ты мне заказал, когда я наклюкался, как последний идиот?
- «Историю любви», пьяница ты несчастный, - откликнулся тот, ставя бокалы прямо на фортепиано.
- Точно! Сыграть? – обернулся он к Джеймсу.
- Да, если можно.
Макс пожал плечами и начал играть. Джеймс слушал внимательно, но как-то очень уж увлеченно. Словно пытался разложить музыку на атомы. У Макса даже возникло ощущение, что он играет на экзамене, и сейчас его опять будут распекать за вольности исполнения.
- Что, так нравится мелодия? – спросил он, заканчивая.
Джеймс как-то смущенно пожал плечами.
- Нравится, да. Наверное, просто где-то слышал.
В разговор вклинился парень, попросивший сыграть что-то из Металлики. Макс виновато взглянул на Джеймса, но тот только кивнул. Он так и сидел рядом на стуле, слушая фортепиано. Полная идиллия, но Макс как-то по-другому представлял завязку нового романа, а потому уже после третьего заказа подозвал Гарри и попросил разрешения этот вечер провести в другом месте.
- Твои деньги, тебе и решать, - развел руками тот.
- Именно, - подмигнул Макс и повернулся к Джеймсу. – Слушай, пошли в другое место, здесь нам отдохнуть не дадут. Концерт я тебе как-нибудь в следующий раз устрою.
Они зашли в соседний паб, но там слишком громко играла музыка, и невозможно было поболтать. Макс предложил ехать в центр, они сели на первый же автобус и добрались до Пикадилли. В Сохо оба ориентировались прилично, но почему-то ни в один кабак так и не заглянули. Максу неожиданно захотелось погулять, и Джеймс совершенно не возражал. Они таскались по улицам, наблюдая за пестрой толпой, валившей из театров, обсуждали последние новости, болтали о разной ерунде. И в результате оказались не в пабе, а в кофейне.
Макс даже и не думал, что в Сохо ночью можно отыскать открытую кофейню.
- … а потом профессор три месяца пытался отыскать этот носок! - Джеймс откинулся на спинку стула, довольный эффектом от очередной байки.
Макс рассмеялся и покачал головой – мол, бывает же. Джеймс, оказывается, не был таким правильным, каким выглядел. За последний час он рассказал достаточно историй, чтобы можно было сделать выводы об очень интересной университетской жизни, наполненной не только образованием. С ним было легко. И очень спокойно. Макс не мог припомнить, с кем еще у него совершенно не возникало желания выпить, чтобы стало немного веселее.
- Знаешь, я ни с кем еще не проводил первого свидания в кофейне. Честное слово. Разве что лет в пятнадцать.
Джеймс кинул на него внимательный взгляд.
- Свидание?
Макс прищурился.
- Проблемы?
- Ммм… нет, - Купер слегка смутился, но как-то не очень искренне. Словно забыл, зачем вообще было смущаться. – Никаких проблем. А я в первый раз за две недели не думаю о работе. Примерно одинаковая новизна впечатлений, как считаешь?
- Равноценная. Я думаю, это хорошая практика, ее стоит продолжить. Учитывая, что ты последние полчаса косишься на часы…
На этот раз Джеймс смутился уже непритворно:
- Извини. Я обычно в это время уже сплю. Боюсь, скоро начну клевать носом.- А перерывы в работе у тебя бывают? – поинтересовался Макс.
- Стараюсь устраивать, иначе жил бы прямо там, - усмехнулся Джеймс. Я позвоню завтра.
- Позвони прямо сейчас, я запишу твой номер.
Джеймс набрал номер, сверяясь с визиткой.
- Ну вот, - Макс провел по экрану телефона, сохраняя в памяти новый контакт.
Расстались они у остановки автобусов – Макс решил пройтись чуть подальше, а Джеймс оставался здесь.
Позже, лежа в постели, Эшер подумал, что это было, наверное, самое спокойное и самое приличное свидание за всю его жизнь. И терзало какое-то навязчивое дежа вю. Словно все это уже было – и паб, и кофейня, и даже история про носок профессора математики.


Продолжение в комментариях

@темы: *фанфики, *персонаж: Роберт Фробишер, *персонаж: Руфус Сиксмит

---

Луиза

[Rufus XXI]

Прихожу в одиночестве, пишу про Луизу, ухожу... Ничего, у меня идеи сюжетов не только с этим персонажем связанные. А пока потерпите.

Завтра Луизе нужно опять в Бомбей,
Там у неё новое срочное дело;
Ну а сейчас в свете ночных огней
Мчится такси: она только что прилетела

Матушки нету - в гостях у своих подруг,
Впрочем, Луиза этому даже рада.
Как так случилось, что стало понятно вдруг,
Что им обеим друг друга уже не надо?

В комнатах глухо. И замершая игла
Тускло блестит на одном из кругов винила.
Дома Луиза смыть наконец смогла
Пыль путешествий жидким лимонным мылом.

Окна открыты, распахнут её рюкзак
(Нужно очистить память и вынуть вещи).
Ночи работы. Луиза, закрыв глаза,
Скоро заснёт, и черты её станут резче.

Здесь ей спокойно. Проснётся часам к шести,
Времени хватит как раз, чтоб проверить местность.
Странно немного: сегодня она гостит
Там, где ей всё от и до с юных лет известно.

Дети играют и бегают во дворе,
Крики погони ухо Луизе режут,
Кто-то кого-то в реальности ли, в игре
Хочет схватить, так что роли остались те же.

Мир ей покажется замкнутым на себя,
Двор этот будет вечно стоять на страже,
Он не пускал её в возрасте тех ребят,
Он не отпустит, как тело служить откажет.

Завтра Луизе нужно опять в Бомбей,
Там у неё новое срочное дело.
«Время летит, и чем далее, тем быстрей.
Сделать успей, что сама ты всегда хотела».

@темы: *персонаж: Луиза Рэй

---

То, что меняет нас

[Rufus XXI]

Название: То, что меняет нас
Автор:  Rufus XXI
Бета: нет
Размер: мини, 4931 слово
Пейринг/Персонажи: Хавьер/Луиза Рей
Категория: general
Жанр: джен, гет
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: последнее дело Луизы Рей. 1981 год.
Примечания: написано по книге «Облачный Атлас». На данный момент все герои являются совершеннолетними.

Он никак не может выломать дверь. Её заклинило. Сквозь защитные перчатки он чувствует металлическую поверхность, но, вместо того, чтобы попытаться справиться с замком (об этой возможности он догадается позже), продолжает с разбегу таранить её плечом, надеясь, что она поддастся и сорвётся с петель. Не тут-то было. Дверь крепко держит оборонительную позицию, а по обратной её стороне – стучат. Стучат даже тогда, когда, по его меркам, уже становится слишком поздно и все должны были бы уже задохнуться от дыма. Но стук продолжается, негромкий, равномерный, и это заставляет его снова и снова бросаться на дверь онемевшим плечом…

…Хавьер открывает глаза, и первые три секунды пытается определить источник шума, выплывая из сна в реальность. Вторые две – чуть слышно вздыхает, осознав, что всему виной – неплотно закрытое окно. В Бруклине вовсю бушует гроза, и порывы ветра заставляют форточку открываться и захлопываться с равномерной частотой. По стеклу змеятся, размазываются водяные струи.
03.26 am. Хавьер заставляет себя вылезти из уютного логова и первым делом тщательно закрывает форточку – в комнате сразу становится глухо, только едва слышно посапывание Джессики – и после визита в уборную, уже окоченевший, забирается обратно под одеяло.
- Что случилось? – бормочет сквозь сон жена, чувствуя холод от его ног своими икрами.
- Всё в порядке, Джесс, спи! – шепчет он ей на ухо, успокаивающе целуя в висок. Джессика зарывается поглубже в подушки и затихает, а Хавьер уже не в состоянии заснуть. Он рассматривает свою супругу, он знает, что под белой ночной сорочкой скрывается худое оливковое тело, за физической формой которого его жена тщательно следит и по сей день, знает, что, несмотря на омолаживающие кремы, её лоб пересекают тонкие морщинки, а в тёмных, до плеч, кудрях, скрываются первые седые нити. Он знает. И тихо-тихо ещё раз целует её, на этот раз – в плечо.
Строгое правило: спать, пока есть возможность. Они, как никто другой, понимают это. В любой момент момент может раздаться вызов – и тогда придётся забыть о всех скромных жизненных радостях и мчаться на предельной скорости туда, где его присутствие жизненно необходимо. У Джессики тоже ежедневная напряжённая работа, она биолог, с упорством фаната исследует механизмы пролиферации опухолевых клеток. Сейчас, кажется, она проводит какие-то эксперименты с малыми ГТФ-азами – в этом Хавьер разбирается не дальше названий. Но сейчас спать не получается. Он, прищурившись, смотрит на свою жену, и из глубин памяти невольно всплывает другой образ: фотоаппарат на плече, светлый пиджак, пёстрый шарф, тёмные вьющиеся волосы, широкая улыбка, и смуглая, оливковая кожа - Луиза Рей.

Луиза Рей стоит в Церкви Воплощения,209 по Мэдисон Авеню. Сейчас она – единственный посетитель, и, несмотря на льющийся сквозь витражи свет, её охватывает невольный трепет, когда она, стоя ровно посередине двух рядов лаковых скамеек для прихожан, смотрит вперёд, на белоснежный резной алтарь. В глубине алтаря – золотое распятие, оно неумолимо притягивает её взгляд и принуждает мысли течь в определённом ключе. Луиза Рей что-то беззвучно шепчет в сложенные ладони.
Луизе тридцать три. Возраст Иисуса Христа, самое время для самопожертвования. Луиза Рей не религиозна, она верит фактам, а не божьей воле, но сейчас она больше всего удивлена тому, что до сих пор жива. Это её третье крупное дело. Первое – остров Суоннекке, «ГИДРА – зеро», второе – перехват чертежей подлодок Советского Союза, третье, незавершённое – военные базы Судана. Ей предстоит вскоре отправиться в Судан, но, каждый раз открывая глаза, Луиза думает, что, возможно, это её последний день пребывания в этом теле. «До чего ты довела себя, лапочка!» Что ж, возможно, она действительно перегибает палку. «Дура! Тебя просто пришьют, и ты ничего никому не докажешь». Во всяком случае, это интереснее, чем черкать скандальные статейки о жизни звёзд. Новая война точно будет информационной, в этом Луиза не сомневается ни капли. Она вмешивается, лезет не в своё дело, но две победы уже за ней, за её голосом из печатных колонок на серых тонких газетных листах, которые разлетаются моментально огромным тиражом. Кто-то обязательно поверит в правду.
Теперь это – её жизнь. Можно было залечь на дно и после Буэнас-Йербаса, найти мужа, обзавестись семьёй, нарожать кучу детишек и получать пособие многодетной матери (о, мама была бы в восторге!) или устроиться в National Geographic, что ей и предлагали сделать сразу после увольнения из «Подзорной трубы», и всю оставшуюся жизнь посвятить поездкам по всему миру с фотоаппаратом на плече и сбору информации про усыпальницы фараонов и соляные озёра Лимассола. Но – этого не случилось. Наверное, дочь Лестера Рея сошла с ума и стала одержима правдой-истиной, она снова впуталась туда, где ей быть не следовало, и снова победила. А сейчас её уже позвали. И хотя Луиза старается полагаться только на себя, опасаясь стать новым Биллом Смоуком (вы ведь помните, что в наше время главное оружие – это информация?) и действовать в чьих-то корыстных интересах, она помнит имена всех тех, кто помогал ей. Джо Нейпир, Питер Даровиц, Гануш Марушко – кому-то приходилось платить, и до сих пор Луизе выпадала счастливая карта, но кто может ручаться даже за следующее мгновение? Теперь она уже не в состоянии остановиться. Не может иначе. Теперь это – её жизнь.
«…И пусть каждому достанется то, что он заслуживает», - тихо выдыхает она и, не оглядываясь, выходит на свежий воздух. Витражные ангелы работы Уильяма Морриса грустно глядят ей вслед.

- Луиза!
Зелёный BMW резко тормозит на полметра впереди неё, отполированная до блеска дверь распахивается, и откуда высовывается лохматая голова, похожая на репей. «Хавьер и в свои восемнадцать не изменяет привычке причёсываться пятернёй», - усмехается про себя Луиза и забирается внутрь, занимая место рядом с водителем.
- Привет, малыш!

Они оставляют слева от себя Корея-таун и движутся параллельно Парк-Авеню в сторону Манхеттена. Луиза украдкой осматривает водителя – малыш вырос, теперь он на целую голову выше неё, худ, широк в плечах и бреет подбородок какой-нибудь из новомодных безопасных бритв. Наверное, все девушки в округе должны с ума по нему сходить. «Вот только в лице у него по-прежнему есть что-то мальчишеское», - отмечает она про себя.
- Ты вытянулся, - вслух говорит Луиза, - Занимаешься баскетболом?
- Откуда ты знаешь?
- Ты же сам мне писал, что тебя приняли в баскетбольную команду.
- Аа. Точно. Но я не получил ответа, поэтому решил, что письмо не дошло.
Луиза чувствует себя виноватой.
- Извини… я не могла тогда ответить… была занята.
- Опять тайные расследования? Понимаю, - кивает Хавьер, как будто речь идёт о чём-то обыденном. Впрочем, по сути, так оно и есть.
- Я теперь капитан, - продолжает он. – Вчера были соревнования, и мы заняли первое место.

BMW тормозит на светофоре.
- Твоя машина? – интересуется Луиза.
- Нет, Пола. Он иногда одалживает мне её, когда случается что-то важное. На собственную у меня пока не хватает денег.
- Человек-волк?
- Он самый, - ухмыляется Хавьер в ответ. – Акела.
Глаз светофора сменяется на зелёный. Некоторое время они просто едут в молчании, потом Хави внезапно начинает рыться в бардачке.
- Не отвлекайся, - строго говорит Луиза молодому водителю. – Давай я найду. Что нужно?
- Радио.
Их руки на мгновение соприкасаются, и Луиза чувствует, как напрягается Хавьер.
- Вот, держи.
Через несколько секунд дома по обеим сторонам от дороги начинают проноситься мимо в ритмах Space Oddity.
- Куда идёшь после школы?
Неожиданно Хави тяжело вздыхает.
- Мама спит и видит меня юристом в какой-нибудь престижной компании.
Луиза демонстративно окидывает его критическим взглядом:
- Утопия. Парень, который в свои одиннадцать перепрыгивал с балкона на балкон и собирал марки, а в 18 даже не удосуживается нормально расчесать волосы, просто не может заделаться высокомерным снобом. Тебе самому хотелось бы этого?
- Нет.
- Пойми меня правильно, Хави. Я ничего не имею против юристов как таковых. Ни против юристов, ни против банкиров, ни против менеджеров. Я всего лишь хочу сказать, что дел, которыми можно заниматься в этой жизни, великое множество, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты, как многие другие ребята твоего возраста и старше, воспринимали зарабатывание денег в душных офисах с кондиционерами как некую карму, которой нельзя избежать. Если уж даже мы говорим о деньгах, то и здесь стереотип офисного работника ещё не гарантирует высокие суммы.
- И безопасность.
- Безопасность – в том числе, - кивает Луиза. – Безопасность – это всего лишь фиктивные понятия, которыми оперируют страховые компании для денежного оборота. Вопрос в том, чего бы ты хотел сам?
- Я не говорил тебе, что, помимо волейбола, играю на гитаре?
Нет, Луиза про это раньше не знала.
- Нас уже собралась группа, на пять человек. Пока мы в основном поём каверы, но уже пытаемся сочинять сами. Синди, может быть, уйдёт, она планирует в медучилище, но Джей и Том – серьёзные ребята, мне кажется, они останутся, а для вокала можно будет пригласить какую-нибудь другую девчонку. Мне нравится, что у нас всё очень серьёзно, понимаешь? Мы дали уже несколько концертов, правда, небольших, один раз даже были «на разогреве», но это только пока.
- И ты хочешь стать рок-звездой? – продолжает мысль Луиза.
- Верно. И не говори мне про «долгий путь до Типперери», секс, наркотики и рок-н-ролл – знаю.
- Не собиралась. Что ж, неплохо. Ты только не забудь, что придётся всё время быть оригинальным, не похожим на других. И я имею в виду не внешний антураж.
- Оригинальным. Верно.
- Твоя мама знает?
- Да, знает.
- И?..
- В штыки. Хавьер резко выворачивает руль и поддаёт газу, уходя из-под носа джипа. Луиза давит в себе испуганный вскрик – всё-таки на месте пассажира дорога кажется гораздо более опасной, чем когда ты сам сжимаешь баранку.
- ..Мне кажется, если для тебя это действительно важно, ты должен настоять.
Хавьер дёргает рычаг коробки передач, одновременно выжимая сцепление.
- Я знаю, да. На самом деле, мне всё равно, что она думает. Ты надолго здесь? – сменяет он тему.
- Улетаю завтра утром.
- Куда?
- Далеко, Хавьер.
Хави зло и обиженно фыркает: Луизе давно пора бы перестать считать его ребёнком. Она сдаётся.
- В Хартум. Самый жаркий город мира, - добавляет она.
- Хартум…. Республика Судан? – быстро вспоминает Хавьер.
- Молодец! Как независимый журналист… Всё будет хорошо, Хави! – улыбается она, глядя на его нахмуренные брови и легонько ерошит ему на затылке волосы. – Я вернусь через две недели, отдохну с дороги, напишу очередную статью, и мы с тобой куда-нибудь обязательно сходим.
Как насчёт ежегодного чемпионата по мотокроссу?
- Я очень рад, что ты смогла приехать, Луиза, - неожиданно серьёзно отвечает он.
Мисс Рей откидывается назад, на сиденье:
- Я тоже, Хави, рада. Очень.


Официальная часть, когда наряженным выпускникам выдают аттестаты об окончании школы, затягивается на несколько часов; Луиза, которая всё это время сидит на самом заднем ряду, подальше от самих выпускников и от их родителей, в том числе и от предполагаемой миссис Мозес, уже начинает всерьёз думать о дезертирстве на свежий воздух, подальше от приторных слов. «Глупо», - думает она, рассматривая девушек в снятых напрокат причудливых атласных платьях. К некоторым нарядам ещё вдобавок прилагаются шлейфы. «Впрочем, традиции есть традиции». Хавьер не числится в круглых отличниках, но аттестат у него хороший. Остальных Луиза не знает, потому ей быстро становится скучно, однако эта скука – приятное дополнение мыслей о том, что никому пока нет дела до неё, и её возвращение в Нью-Йорк не может навлечь опасность на тех, с кем она общается.
Наконец наступает вторая, долгожданная для выпускников часть – их последняя общая ночь в одном из ресторанов на Манхеттене. Пока они едут туда, Хавьер как бы между прочим отмечает:
- Мама так и не пришла на церемонию.
- Она была больна? Или занята?
- Ни то, ни другое.
Луизе возразить нечего. Шестым, а то и седьмым чувством она помнит, каково это, когда от тебя отказываются родители.

Место для проведения прощального вечера выбрано идеально: ресторан «Водяная лилия» располагается у самой воды, а сцена вдаётся в огромный искусственный пруд. Вокруг много разноцветных огней, вьющихся по колоннам живых растений, шуршащих платьев и шаркающих ног, автомобильных гудков и юных, ещё не детских, но уже и не взрослых лиц. И музыка. «Битлз» встречают их, когда они поднимаются по ступенькам ко входу. Луиза протягивает пригласительный проверяющему, Хавьер, не отходя ни на шаг, дожидается её.
- Мисс Рей! – удивляется проверяющий, – А я ведь мы с женой читали Ваши статьи! Сначала она мне проедала уши звёздными сплетнями из «Подзорной трубы», а потом, как гром среди ясного неба – АЭС на Суоннеке! А потом – хищение чертежей из-за границы! Подводные лодки! Это было…
- Три года назад, - нетерпеливо обрывает Луиза.
- Да-да, разумеется, - спохватывается он, даже не глядя на пригласительный, - Проходите. Пресса о выпускниках?
- Нет, частное приглашение, - отрезает мисс Рей, и они с Хавьером исчезают в разноцветной толпе.
«Битлз» сменяется «Мечтами о Калифорнии».
- Луиза, - говорит Хавьер прежде, чем она успевает сообщить ему, что будет сидеть у колонны за самым дальним столиком, и что ей оттуда будет его замечательно видно. – Луиза. Позволь пригласить тебя на танец.
Она в растерянности. Она не знает, что делать дальше, то ли строго одёрнуть младшего друга, то ли что-то ещё. Он в ожидании смотрит ей в глаза, протягивает руку.
- Хави, - вполголоса пытается урезонить она юношу. – В конце концов, это же твой выпускной. Посмотри, сколько вокруг красивых девушек, твоих сверстниц. Почему ты не приглашаешь их? Пригласи любую, которая тебе нравится, а я полюбуюсь, как вы танцуете.
- Я их видел каждый день. Они мне неинтересны. Я ждал, когда ты приедешь.
Внутри Луизы что-то обрывается. Чертёнок Хави, ревущий у мусоропровода над своими марками, прыгающий по балконам, оставляющий грязную от глины обувь дальше входного коврика, Хави, рисующий инопланетян в летающих тарелках и пишущий письма с грамматическими ошибками, напускающий вид великого сыщика со всей серьёзностью, которую только позволяет игра, и этот смуглый кудрявый юноша в классическом пиджаке, приглашающий её на танец, потому как «другие девушки ему неинтересны»… Луиза чувствует, что их дружба летит в тартары, а ещё летит… время, незаметно и неумолимо заменяя настоящее ближайшим будущим, которое растянуто на бесконечность. Прошло семь лет. Семь лет с её дела о «ГИДРА-зеро», с завершения её карьеры в «Подзорной трубе», с открытия новых возможностей.

Они медленно танцуют под Элвиса Пресли, оба – в брюках и пиджаках. Хавьеру нравится, как двигается Луиза, плавно, давая ему возможность вести. Нравятся длинные тонкие, с аккуратно подстриженными ногтями, пальцы, не резкий, не кричащий, как у большинства его одноклассниц сегодня, запах духов; ему нравится её бесстрашие – или то, что сама Луиза называет идиотизмом, нравится, что её жизнь взаправду насыщена опасными приключениями. Так, по крайней мере ему кажется, как кажется то, что она возвышается над всеми присутствующими здесь дамами, одновременно касаясь кончиками кудрей его щеки.

-Хави, - строго говорит она, стараясь не обращать внимания на изумлённые, а после – неодобрительные взгляды других пар и стремясь увести его подальше от публики. – Мне всё это очень и очень не по душе. Я тебе не то, что в старшие сёстры – в матери гожусь, я старше тебя на пятнадцать лет. Послушай, то, что твоих одноклассниц сейчас больше интересует внешний вид, дизайн платьев и марка туши для ресниц, чем вечные политические несправедливости – это нормально. Я сама была такой в их возрасте (А вот это ты лжёшь, вспомни, как ты брыкалась в ответ на все старания матери обрядить тебя куколкой и вбить тебе в голову, что ты же, чёрт возьми, девочка), поэтому не стоит требовать от них то, к чему они ещё ПОКА не пришли.
Луиза чувствует, как Хавьер молча стискивает зубы, и продолжает атаку.
- Вы собрались создать рок-группу, что же, это замечательно. В каком-то смысле ты станешь моим коллегой, сможешь олицетворять «глас народа». Я веду трансляцию из своих чёрно-белых газетно-журнальных колонок, а ты сможешь делать это со сцены, так что на вас лежит не меньшая ответственность за то, что именно вы будете говорить зрителям.
Луиза невольно вспоминает госпожу Хестер Ван Зандт и её слова о том, какую ценность в борьбе за правду имеют слова журналиста. Да, впрочем, не только журналиста, но и всех тех, кто взял на себя смелость обращаться к общественности.
- Так что подумай над этим, Хави. Ты говоришь, что у них интересы потребителей – ты уверен, что они не способны на большее? Может быть, им просто никто пока не объяснил ничего, в отличие от тебя, у них не было знакомой соседки, которая периодически по собственной глупости лезет на рожон во имя недостижимой абстрактной справедливости?
«Fallin in love» заканчивается, сменяясь дёрганым рок-н-роллом, Хавьер провожает Луизу до облюбованного ей столика.
- Наверное, ты права, - в конце концов говорит он. – Прости, друг.
Луиза ободряюще улыбается, и они пожимают друг другу руки.
- Я сейчас возьму себе что-нибудь горячего и буду сидеть здесь. Не хмурься, ты замечательно танцуешь.
- Ты вроде хотела услышать, как мы поём?
- Конечно.
- Тогда подожди примерно пятнадцать минут, мы скоро начинаем.

Они начинают даже раньше обещанного времени. Сначала ребята выносят на сцену оборудование, проверяют микрофон, гитары, барабаны и синтезатор. «Все ли инструменты принадлежат им?» - гадает тем временем Луиза, отпивая горячий чай. Неожиданно фоновая музыка смолкает, пятеро, в числе которых присутствует и Хавьер, бас-гитара, вместе выходят на сцену и заявляют о своём желании устроить маленький концерт длиной в три песни и о своём желании подарить их сегодня всем здесь присутствующим. Их с энтузиазмом поддерживают, бурно аплодируя и крича, одноклассники, Синди в белом платье с кружевами и в венке из искусственных цветов обворожительно улыбается и машет публике. Луиза про себя радуется такой сплоченности класса. Концерт начинается.
Первая песня объявляется кавером, но мисс Рей сразу забывает, на кого. В-общем-то, выступают они неплохо, ребята действительно играют, а не бьют по струнам и клавишам, а Синди, хоть и не обладает большим диапазоном, поёт чисто и слышит музыку. Вынести какую-то более серьёзную критику Луиза не в состоянии: с оригиналом песни она не знакома, а собственное музыкальное образование застряло на заучивании нот, но то, что она слышит, ей нравится, а потому претензий у неё нет. Следующая песня – их собственная, про бесконечную лестницу, на которой постоянно происходят встречи и расставания. По сравнению с предыдущей она звучит хуже, хотя с ритма текст не соскальзывает, с рифмами у автора явно туго. Музыкальное сопровождение также получается бледноватым, но по смыслу песня импонирует Луизе. На уровне подсознания она всегда воспринимала реальность именно так.
Наступает черёд третьей песни. Теперь у микрофона не только Синди, но и ещё Хавьер и незнакомый светловолосый парень, тоже с гитарой. Хавьер наклоняется к микрофону, чтобы сообщить, что следующая песня посвящается одной из его друзей. Называние песни трактуется однозначно: «Луиза». Поют блондин и Синди, дуэтом, но мисс Рей ни на секунду не сомневается в авторстве и, похоже, не только она. Кое-кто из присутствующих может знать в лицо информационного вестника, не говоря уж о том, что полчаса назад они с Хавьером раскачивались в такт музыке на виду у всех. Ей, в общем-то, всё равно, что будут говорить о ней самой, но вот Хавьер ставит себя как минимум в глупое положение. «Чёрт, Хави, мы же только что с тобой договорились! Какого ты сейчас это устроил?» Она злится, ставит опустевший бокал на стол и собирается тихо улизнуть с вечеринки, не дожидаясь своего друга. «Сам виноват», - считает она.
- Мисс Рей, - кто-то осторожно трогает её за плечо, она поворачивается – человек, который пропускал их на входе, - Вас к телефону.
«Ромео. Дурак», - думает она с горечью, пробираясь между столиков к выходу, где её ждёт снятая телефонная трубка. Со сцены доносится третий куплет.
- Луиза Рей, слушаю.
- Луиза, билет до Хартума у Вас? – сквозь треск из трубки доносится сдавленный мужской голос. Она чувствует, как уровень адреналина в крови возрастает подобно цунами, но сохраняет спокойствие и ясную голову.
- Кто вы? О чём вы говорите? Какой билет?
- Не валяйте дурака, Вы прекрасно знаете, о каком билете идёт речь. Нам известно, с кем вы сотрудничаете. Вы положите этот билет на крышку автомата и перестанете соваться туда, куда Вас не просят. С Вашим коллегой мы разберёмся самостоятельно.
- Я так понимаю, это угроза?
- Абсолютно верно. Если Вам действительно так нужно в Судан, можете полететь с любой из официально зарегистрированных журналистских команд – уверен, Вам разрешат.
- В противном случае?
- Вас убьют.
- Вы?
- Вы даже не знаете, кто я. Вам есть разница?
- Есть, - решается на колкость Луиза. – У Вас отвратительное произношение.
Никакой реакции.
- А если я, избавившись от билета, закажу новый?
- За Вами следят. Я уже сказал о втором условии: перестанете соваться туда, где Вам не место.
- У меня есть время?
- Пока Вы находитесь около этого телефона – да. Если выполните требования, у Вас его останется больше. Разговор окончен.
На том конце провода повесили трубку. Луиза застыла у аппарата, игнорируя короткие гудки из своей, которую она всё ещё прижимала к уху. Рисковать собственной жизнью для неё было не в первый раз, но сейчас она была одна и совершать неразумных действий не хотелось. Она аккуратно положила трубку. Мысль о том, что она находится под прицелом, заставляла лихорадочно искать выход из сложившейся ситуации: билет на самолёт до Судана жёг ей бок сквозь искусственную кожу сумки. Взорвут ли они весь самолёт, как в случае с Альберто Гримальди? Хотя, скорее всего, они не будут дожидаться завтрашнего дня и прикончат её где-нибудь прямо на улице – для таких, как она, тратиться на взрывчатку – слишком дорогое удовольствие. В том, что они смогут выставить дело как несчастный случай, Луиза не сомневается: Нью-Йорк – не самый спокойный город. Осталось только понять, кто – «они». И не замешан ли в этом кто-нибудь из присутствующих. Например, тот человек, который проверял билеты, а сейчас позвал её к телефону. Мисс Рей понимает, что даже не запомнила черты его лица.
Времени выбирать у Луизы нет; она вытаскивает билет, служащий одновременно закладкой к бессмертным трудам Бернарда Шоу, и оставляет его на пыльной поверхности телефонного аппарата.

Теперь ей нужно как можно скорее добраться до гостиницы, где она остановилась. Возвращаться назад смысла нет, однако, оглянувшись, она краем глаза успевает заметить, что музыкальные инструменты уже унесли со сцены, и теперь молодёжь весело отплясывает под «Танцующую королеву». «Только бы с Хавьером сейчас не столкнуться».

В июне ночь наступает нескоро, так что Луиза быстрым шагом идёт к остановке в светлых ещё сумерках. По обеим сторонам аллеи каштаны и клёны протягивают вперёд свои тёмные прохладные лапы, но Луиза не намерена любоваться природой, она спешит. Внезапно она останавливается и прислушивается: сзади слышны шаги. Кто-то быстро бежит в её сторону. «Прячься за дерево», - командует она себе и скрывается среди теней за широким сухим стволом, прижимаясь к нему спиной и прикрывая ладонью рот, чтобы не выдать себя прерывистым дыханием. Преследователь останавливается. Следует несколько секунд напряжённого молчания, шарканья подошв по асфальту и гулких ударов сердца, грозящих обнаружением, как вдруг:
- Луиза!!
Луиза шумно выдыхает и выглядывает из-за дерева – да, она права. Посреди аллеи маячит в растерянности одинокая фигура в пиджаке с кудрявой копной волос. Прятаться дальше глупо.
- Хави! – рассерженно говорит она, выбираясь на асфальт. – Какого чёрта ты здесь делаешь?
- Тебя ищу, - не смущается юноша. – У тебя в волосах сухой лист.
- Что?.. – Луиза отряхивает голову. – Спасибо. Ты же должен был быть на празднике?
- Я оттуда ушёл. Ты куда пропала? Я понял, что тебе не понравилось наше выступление, но ты могла бы прямо об этом мне сказать, а не сбегать втихомолку.
«Кажется, сейчас начнётся выяснение отношений».
- Мне не выступление не понравилось, мне не понравилось, что вы выбрали третьей песней.
- Это был подарок.
- Вот как? Тем более. Мне казалось, мы уже обсудили этот вопрос тогда, после танца. И я не сбегала втихомолку, я была вынуждена уйти. И сейчас мне как можно скорее нужно в гостиницу.
- Тогда почему ты спряталась? Чем ты сейчас занимаешься? – Хавьер настроен решительно.
- Мне…угрожали.
Юный мистер Мозес находится быстро.
- Что значит «независимый журналист»? – спрашивает он, подцепляя нить.
- Обычно, когда журналисты едут в какую-нибудь страну, где на данный момент неспокойно, им стараются обеспечить безопасность и не пускают дальше, чем положено, соответственно, ограничивают в доступе информации. Возможен вариант, когда этот барьер создаётся искусственно в чьих-то интересах. Информация подтасовывается и искажается, в результате чёрное выставляется белым, а белое – чёрным. Я официально не зарегистрирована, как журналист, который едет туда, но у меня будет пропуск на территорию страны и на объект, соответственно, некоторым людям очень не нравится, что я смогу узнать больше, чем положено.
- Но – кому?
- А вот это хороший вопрос. Не знаю. И сама сейчас пытаюсь понять. Речь идёт о военных базах – в апреле правительство Судана подписало акт об их предоставлении военным силам США. Вопрос номер два – против кого будут направлены ракеты. В Судане, который сам расколот на Юг и Север, этому решению также рады далеко не все. Отсюда – вопрос номер три…
- Нахрена тебе это надо?
Луиза смеётся, мрачные тени пыльного Судана отпускают её.
-Отлично! Только я уже им давно перестала задаваться, всё время кажется, что ответ где-то на поверхности, а найти не могу.
- Переживаешь за судьбу человечества.
Она пожимает плечами.
- Кто знает?
«Больше вроде особо не за кого».
- Кстати, Луиза…
- Да?
- Ты знаешь, что за нами кто-то идёт?
Страх снова накатывает ледяной волной, только теперь это уже страх не сколько за себя, сколько за Хавьера, который сейчас, если это правда, скорее всего начнёт пытаться проявлять героизм и рискует быть убитым в первую очередь. «Времена благородных рыцарей…», - думает мисс Рей. Нет, сейчас она – очень опасный спутник.
- Не оборачивайся, - цедит сквозь зубы Луиза. – Почему ты так решил?
- Я не слышал его, когда мы стояли, но когда пошли – сзади тоже кто-то тронулся с места. Сначала я подумал, что мне померещилось, но нас двое, мы идём не в ногу, а он подражает только тебе. К тому же потом мы набрали темп, а я его всё ещё слышу.
- Он идёт по асфальту?
- По самому краю у тебя за спиной.
- Чёрт…
- У тебя нет пистолета?
- У меня аллергия на оружие.
На лице Хавьера ясно можно прочесть: «И как ты так живёшь?», но Луиза не обращает внимания.
- Нам нужно как можно быстрее добраться до людного места. Если я крикну тебе «Ложись»…
- Знаю.
- Молодец. Он по-прежнему идёт за нами?
Несколько секунд Хавьер молчит, затем останавливается.
- Я его не слышу.
Луиза оборачивается: залитая тусклым фонарным светом аллея пуста. Все попытки напрячь слух ни к чему не приводят.
- Может, у меня была галлюцинация? – уже с сомнением говорит Хавьер.
- Бежим! – шепчет ему на ухо Луиза, и тянет за рукав. Они вместе вламываются в густые колючие заросли, обдираются до крови, петляют между деревьями, перепрыгивают через канаву и в итоге выскакивают на людную улицу. В сотне метров – автобусная остановка, и они идут туда.
- Почему мы побежали?
- Срезали, - переводя дыхание, отвечает Луиза. – И, надеюсь, хотя бы немного сбили со следа.
- Я поеду с тобой, - заявляет Хави. – Ты ложись спать, а я буду дежурить всю ночь, и, если что, позову на помощь. Не волнуйся, со мной всё будет в порядке, я не хочу спать, - перебивает он её возражения.
- Нет, Хавьер. Однозначно – нет. Если я доберусь до номера, я буду в безопасности.
- Ну да, - мрачно хмыкает юноша, - как этот твой… учёный-физик… Сиксмит.
- Нет. Он точно не знает, где я остановилась, он меня не найдёт.
- Ты в этом уверена?
- На сто процентов.
- А мне можешь сказать, где?
- Могу написать на бумажке, ты запомнишь, и я её сожгу. Идёт?
- Согласен.
Она проворачивает этот нехитрый трюк и растирает пепел носком туфли по асфальту. Впереди показывается её автобус. Хави тоже замечает его.
- Помнишь адрес?
- Помню. Луиза, можно на прощанье поцеловать тебя?
- Мы же не прощаемся, Хави. Нет.
- Как друг.
«Зелёная романтика, - вздыхает про себя Луиза, - Господи, чем я ему так понравилась? Стоит ему только захотеть, у него от барышень отбою бы не было, а я – что, я – человек другого поколения». Луиза уступает. «В последний раз».
М-да, было наивно полагать, что поцелуй будет действительно дружеским. Почему-то вспоминается Айзек Сакс, их встреча в баре в отеле Суоннекке. Решительное время всегда требует решительных действий, кто знает, как сложилась бы жизнь каждого из них, если бы не вечные «обстоятельства». «Мы постоянно совершаем поступки, исходя из этих самых обстоятельств».
Луиза Рей отстраняется. «Я вернусь», - просто, по-деловому говорит она и скрывается в недрах автобуса.


Первое, что ей нужно сделать, это позвонить Черретту, рассказать про билет и предупредить об опасности – с остальными пусть связывается он сам. Разумеется, у неё нет никакой гарантии, что её убийцы не знают, где она остановилась, но гостиничный телефон – самый оптимальный вариант связи. Она быстро собирает вещи, звонит и сразу же покидает своё пристанище, и идёт… куда? Надо будет посоветоваться с Черреттом.
Открывая дверь номера, Луиза отмечает, что рука у неё мелко дрожит; она делает несколько глубоких вдохов и выдохов и заходит внутрь. Всё, как обычно. Все немногочисленные вещи на своих местах - Луиза облегченно вздыхает и лезет в шкаф за рюкзаком. Первое, что она хочет положить туда, это туалетные принадлежности, и она направляется в ванную комнату…

… Всё, что она успевает сказать при виде направленного на неё пистолета: «Это даже не смешно…» Пуля проходит навылет. Сознание покидает Луизу моментально, не успевая оформить образ невысокого лысого человека; она падает как подкошенная там, где стояла. Последнее, что она видит ещё как Луиза Рей, это огромную светящуюся арку, в которую её вносит звёздным течением.


Её тело находят на следующее утро. Следователи устанавливают, что убийство произошло на пороге, но затем труп был перенесён в ванную и усажен там. Пуля не найдена, очевидно, убийца забрал её, она пробила кость над переносицей и вышла через затылок. Убийство безлико, следы взлома и кражи отсутствуют. Через месяц бесплодных поисков дело объявляется закрытым.
Хавьер приезжает на похороны в Буэнас-Йербас и первое время наблюдает за процессией издали, не решаясь подойти. Мать безутешна, но, судя по количеству присутствующих, Луиза Рей была очень одиноким человеком. Тем не менее, он всё же находит в себе силы подойти попрощаться. Тело Луизы накрыто саваном, но правая рука высовывается наружу – Хавьер берёт её руку в свою. Слёз нет, но он чувствует, что в этот момент в нём происходит что-то важное, что сильно меняет его.


Хавьер – спасатель. Он спасает людей из задымлённых помещений, их лифтовых шахт, из колодцев, снимает с вышек и вытаскивает из воды. Это работа требует чрезвычайного напряжения как мускулов, так и нервов, но именно здесь он чувствует себя в свое тарелке. Он нашёл себя. Он спас уже больше сотни людей, но ему никогда не спасти того человека, который был другом ему с детства и до сих пор остаётся недостижимым идеалом – Луизу Рей. «Этот мир вертится не в ту сторону», как-то заявил Джо Нейпир, и теперь Хавьер Мозес с ним полностью согласен. Он снова опускает голову на подушку и, уже засыпая, обнимает свою жену.
Джессика, по сути, его коллега, своими исследованиями она борется за жизнь людей. А ещё жизнь содержится в ней самой, другая жизнь, которая обещает скоро появиться в этом неидеальном мире.

И мини трек-лист упомянутых песен в качестве дополнения:



Прослушать или скачать David Bowie Space Oddity бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать It's A Long Way To Tipperary бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать Beatles All You Need Is Love бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать California Dreamin' бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать Can`t help falling in love бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать ABBA Dancing Queen бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать All Boundaries Are Conventions. бесплатно на Простоплеер

@темы: *фанфики, *персонаж: Луиза Рэй, *Книга

---

Реализация

[Rufus XXI]

Название: Реализация
Автор:  Rufus XXI
Бета: нет
Размер: мини, 776 слов
Пейринг/Персонажи: Луиза Рей, Меган Сиксмит
Категория: general
Жанр: общий
Рейтинг: G
Краткое содержание: встреча Луизы и Меган год спустя после событий, произошедших в Буэнос-Йербасе
Примечания: написано по книге «Облачный Атлас». Единственное «но»: Руфус Сиксмит, перед тем, как работать на Приморскую корпорацию, несколько отошёл от дел, что противоречит оригиналу, где Руфус являлся председателем Всемирной атомной комиссии. Причина – личные соображения автора фанфика.


На этот раз – Нью-Йорк. Меган Сиксмит и Луиза Рей сидят на открытой веранде семнадцатью этажами выше уровня моря и пьют свежезаваренный кофе. На коленях у Меган бумажный пакет с письмами из шато Задельгем: Луиза отдала их сразу же, как только они встретились. Письма по праву принадлежат Меган и теперь навсегда останутся у неё. Луиза машинально чешет плечо как раз в том месте, где у неё находится родинка. Она только что закончила повествование о том, что осталось за кадром «Периода полураспада» с собственной точки зрения. Если учесть, что именно она была катализатором ряда событий – это не так уж и мало.
- Вы – храбрая женщина, - в конце концов изрекает Меган.
Мисс Рей надламывает глазурь на поверхности чизкейка чайной ложечкой.
- Мне жаль, что так получилось.
- Жаль? О чём Вы? – удивляется Меган. – Приморская корпорация и Ллойд Хукс получили по заслугам. Разумеется, этим дело не кончится, разоблачение одних волков ещё не означает переход к светлому будущему, но лично Вы сыграли огромную роль, чтобы этих волков стало меньше.
- Это как раз неважно. Были убиты люди.
- Я много думала над этим, Луиза, - смягчается Меган; она аккуратно ставит на столик свою чашку и слегка откидывается назад, на спинку стула. О том, что было бы, если бы дядя не связался бы с «ГИДРА-зеро», и тогда бы, наверное, остался жив.
- И что?
- Знаете, довольно сложно судить о событиях, которые не произошли. Но на тот момент, когда его пригласили работать над реактором, он помолодел лет на десять. До этого он несколько отошёл от дел и занимался преподаванием здесь, в Нью-Йорке, хотя несколько раз ездил с лекциями в свой родной Кембридж. Чувствовалось, что такая работа заедает его, и мне кажется, что дядя был из тех, кто предпочитает двигать науку в одиночестве. Поэтому, когда его пригласили в «ГИДРА-зеро», он ухватился за эту возможность, как утопающий хватается за спасательный круг.
- И оказался в числе тех двенадцати, которые своими руками создали ядерного монстра, - задумчиво говорит Луиза, отправляя в рот очередную порцию чизкейка.
- Там, как он говорил, ему дали всё, - продолжает Меган Сиксмит. - Ему дали возможность работать, выделили гранты, убедили в актуальности и важности проекта, словом, заставили почувствовать себя нужным. Это уже потом, узнав про сбыт урана и связь с Министерством Обороны, он пришёл в ужас – но было поздно, ловушка защёлкнулась. С каждым из двенадцати учёных говорили отдельно, говорили и с дядей. С ним оказалось сложнее всего; в отличие от всех остальных, ему было практически нечего терять. Думаю, Вы сами уже смогли в этом убедиться. Поэтому, как видите, им пришлось заставить его замолчать другим способом.
- Но на тот момент…
- Да, на тот момент, как мне кажется, он просто не мог иначе. Каждому человеку хочется реализоваться в этой жизни. Дяде это было крайне необходимо: кроме науки и, может быть, меня, у него не было ничего.
- Я понимаю.
- Поэтому сейчас мне сложно делать какие-то выводы. Да, это ужасно, что фундаментом для большого куша отдельных лиц служат трупы. Ужасно, когда смотришь на всю эту кровавую систему со стороны, но в итоге каждый проживает свою, отдельную жизнь, и поступает так, как считает нужным. Получается, что мы все в той или иной степени соединены между собой, мы все куда-то движемся, так есть ли смысл гадать, что было бы, если бы кто-то поступил иначе?
- Или что будет потом. Пожалуй, нет, - соглашается Луиза.
Меган кивает. – Вы будете ещё что-нибудь? – спрашивает она.
-Нет.
- Тогда счёт, пожалуйста! – обращается Меган к официанту.
Мисс Рей тем временем аккуратно промакивает губы салфеткой, комкает её и засовывает в опустевшую чашку.
- Расскажите, как сейчас Вы сами? Вы ведь уволились из «Подзорной трубы»?
Луиза усмехается, не без удовольствия вспоминая перекошенную физиономию Джерри Нуссбаума, когда она объявила о своём уходе.
- Да. И перебралась сюда, в Нью-Йорк.
- Вы уже освоились?
- Пока нет. Сейчас я ищу подходящую работу…более высокого уровня, чем стандартная «жёлтая пресса».
- Я уверена, Вы найдёте, - улыбается Меган. – Вы очень похожи на своего отца, Лестера Рея, Луиза.
- Спасибо. Но, поверьте, я стараюсь не ради фамилии, - усмехается Луиза в ответ. - Я журналист. И я чувствую, что есть вещи, когда поступить по-другому просто не в состоянии. Как, наверное, и Вы сами.
Меган согласно кивает, разворачивает скользнувшую на стол кожаную книжку и достаёт кошелёк. Каждая дама расплачивается по своему счёту и вскоре, дружественно попрощавшись, они расходятся. Меган улетает обратно в Гонолулу и на прощание приглашает Луизу как-нибудь навестить их. Луиза соглашается и обещает позвонить, когда соберётся. Она остаётся. Нью-Йорк, город-глагол, окружает её пока ещё непривычной паутиной улиц, но, оглядываясь назад, на случившееся в Буэнос-Йербасе, она знает теперь, что ей нужно делать. Время у неё ещё есть, силы – тоже. И всё это даёт ей уверенность в том, что жизнь можно прожить не зря.

И ещё у меня один небольшой вопрос: будет ли собираться команда на ФБ? Сама ни разу не участвовала, так что в правилах-сроках разбираюсь очень слабо.

@темы: *фанфики, *Вопросы, *персонаж: Луиза Рэй, *Книга

---

Сет аватаров Сиксмит/Фробишер

[Bri An]

вдруг кому пригодится)

25 аватаров

посмотреть тут

@темы: *Фильм, *актер: Бен Уишоу, *актер: Джеймс Д'арси, *персонаж: Роберт Фробишер, *персонаж: Руфус Сиксмит, *аватары

---

[bosetsu]

Решила и сюда донести работу с ЗФБ.

Название: История
Автор: bosetsu
Форма: арт
Пейринг/Персонажи: Адам Юинг, Роберт Фробишер, Луиза Рэй, Тимоти Кавендиш, Сонми-451, Закри
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 900x1970 px
Фандом: Облачный атлас

@темы: *персонаж: Роберт Фробишер, *персонаж: Адам Юинг, *фанарт, *персонаж: Захри Бейли, *персонаж: Луиза Рэй, *персонаж: Сонми-451, *персонаж: Тимоти Кэвендиш

---

[S is for Sibyl]

Написано на ЗФБ
Название: "Долгое прощание"
Автор:  S is for Sibyl
Бета:  Лоухи,  fairy
Размер: мини
Пейринг: Роберт/Руфус
Жанр: слэш, романс, мистика
Рейтинг: PG-13
Саммари: После похорон Сиксмиту и Роберту предстоит еще одна, последняя встреча.
Дисклаймер: всё брату и сестре Вачовски и великолепному Тыкверу; Дэвиду Митчеллу.
Предупреждение: слэш, взгляд автора на состояние пост-смерти может отличаться от общепринятого
Размещение: только с моего разрешения

Романс такой романс.

Фробишера хоронили в полдень; кладбище было залито лучами словно вымоченного в молоке солнца. До сих пор не рассеявшийся утренний туман скрадывал движения и придавал действу ирреальный, дремотный оттенок. На похороны пришли всего несколько человек; отец Фробишера тихо переговаривался со стоявшим в метре от него молодым человеком и, казалось, они оба боялись преодолеть этот злополучный, выстланный белесой травой метр.
— Вы хорошо знали Роберта?
— Мы много общались в последние годы. Правда, в последнее время только по переписке, я учусь в Кембридже, знаете ли.
Деловитый, нарочито суховатый тон не соответствовал ни месту, ни времени, но в его вымученной осанке и резко очерченных, осунувшихся чертах лицах можно было заметить запрятанное и заклейменное сургучом горе. Чёрный костюм-тройка был несколько помят, манжеты поплиновой рубашки утратили белизну, а неуместный, нахохлившийся как исхудалый старый ворон зонт и вовсе выглядел смехотворно.
— Простите меня, мистер Фробишер, если мой вопрос прозвучит неуместно, но я ожидал увидеть здесь вашу жену тоже.
Мистер Фробишер многозначительно поправил воротник черного пиджака и дробно закивал, напомнив тем самым лоснящуюся смолой арабскую лошадь.
— После смерти Роберта она захворала, и я отправил ее на воды в Италию.
Они вновь умолкли, прислушиваясь к лопатам, вспарывающим землю, к скрипучему трению троса о гроб и к сызнова застучавшим лопатам, бьющим и присыпающим на могиле холм.
— Я не ожидал, что нас будет всего двое. Роберт заслуживает большего — гораздо большего. Ведь на самом деле я ждал друзей его детства, с прощаниями и промокшими платками, и синих анемонов, и зеленых гвоздик, цветов, плачущих не меньше всех его знакомых. И, главное, музыки — той, что он написал перед самым концом, — на последних словах молодой человек запнулся, голос его задрожал, с трудом удерживая баланс на грани меж яростью и капитуляцией перед слезами.
— О Роберте в последние годы шли нехорошие слухи.
— Всё это ложь. И ханжество.
— Вы просто мало его знали.
— Я знал о нем все, — в этот момент юношеское лицо пошло ярко-розовыми пятнами на манер окропленных кровью коробочек хлопка. Мистер Фробишер отшатнулся, окинул взглядом свежий, пышущий сентябрьским жертвенным солнцем могильный холмик и с машинальной почтительностью провел по твёрдым войлочным полям своего котелка, прощаясь.
— Я никогда не одобрял наклонности сына, и мне странно слышать, что вы их разделяли. А теперь прошу меня извинить, но поезд до Йорка отходит через полчаса, прощайте, мм...
— Сиксмит. Руфус Сиксмит.
— Прощайте, мистер Сиксмит, — и снова кивнув, мистер Фробишер, не оглядываясь, заторопился по засыпанной гравием и солнечными отсветами дорожке к выходу из кладбища.

* * *

— Виски, — Сиксмит приподнял вверх указательный палец, — одну бутыль.
— Какой именно, сэр?
— Талламор Дью, пожалуйста.
Бармен обтер от пыли продолговатую бутылку, с щелчком открыл и плеснув немного жидкого янтаря в тумблер, поставил всё на барную стойку.
Виски огненным языком змеи обжёг Сиксмиту горло и, сцедив этот желанный яд ему в желудок, устроил крохотное, сладкое пожарище, туманя голову и снимая напряжение в теле.
— Пить ирландский виски в Шотландии — настоящее святотатство, сэр, — насмешливо подметил бармен.
— Напиться до заката — вот что святотатство, — покачал головой Сиксмит, обращаясь к бутылке. Синяя, размашистая, точно заляпанная чернильными кляксами вязь слов и укоризненно склонившиеся буквы на этикетке молчали, скосив в пол свои растекшиеся, невидимые человеку глазки.
В баре было немноголюдно; редкие посетители неспешно потягивали свои напитки, застывшим, отрешенным взглядом они смотрели внутрь себя, оставив за спиной грохот колес эдинбургских кэбов, пронзительные, точно зовы морских ветров, свистки полисменов, картавые выкрики мальчиков-посыльных, молотящих ботинками по пружинистой брусчатке дорог. Сиксмит же вертел в руках опустевший тумблер, не отрывая глаз от янтарной, пьянящей слезы, словно осколок пламени перекатывающейся по донцу тумблера. Бармен поспешил подлить виски, и только поднеся к лицу тумблер, Сиксмит в тот же миг со стуком поставил его на стойку. Зажав рукой рот, он судорожно рассмеялся, и в сомне скачущих, потерянных мыслей выхватил одну — очевидную, резкую и честную как профиль короля на однофунтовой монете.
«Роберт мёртв и похоронен в Эдинбурге, за триста километров от родного дома. И я никогда больше сюда не вернусь».
Смех Сиксмита отражался в тумблере, но выражал он несвойственную его умиротворённому лицу чудовищную, исколотую отчаянием печаль. В его светлых миндалевидных глазах дрожал ужас, а смеялись лишь губы, щёки и нос.
— Сердце моё в бокале, и я оттуда напьюсь. Ни одна душа не узнает, какое оно на вкус*, — на ум неожиданно пришла эта строчка из одного письма, что прислал ему Роберт пару месяцев назад. Тут же Сиксмита окутал бумажный дым строчек из тех частых писем, что посылал ему Роберт из этого самого города; и воспоминания об их последних днях в Кембридже, когда Роберт играл симфонии Листа прямо на его коленях — выстукивал костяшками пальцев, поднимался от щиколоток и выше, к бедрам, или путался в его волосах, ощупывал высокий лоб и шелестел прядями на затылке, шелестел ими наподобие малеровских сонетов. Вместе с алкоголем язык жалило глухое и интимное «Мне пора, Сиксмит», и он точно увидел перед собой траурные глаза Роберта, мазнувшие по нему напоследок угольной несмываемой меткой, перед тем как тот выпрыгнул в окно его спальни. А он, смятый прощальными поцелуями, провожал его долгим взглядом, точно снимал на хрусталик новую, отважную ленту братьев Люмьер.
С услужливой подачи бармена Сиксмит опустил еще один тумблер, и эта тупая и злая боль будто вытекла из головы, стекла с висков на его дрожащие колени, затем еще ниже — в пол, заплеванный и поцарапанный чужими каблуками — и там погибла. Вместо боли по всему телу разливался ровный, приторный жар. Рука отяжелела, точно вымазанная толстым слоем глины, и Сиксмит явственно ощутил чьё-то знакомое, продувающее спину присутствие, но спина затекла, шея отказывалась слушаться, так что он просто опустил голову на пыльную, липкую стойку, и погрузился в болезненную, скручивающую желудок дремоту.

* * *

С самой смерти Роберт поклялся себе не посещать собственные похороны, но, казалось, его сизая, сотканная из паутины и дыхания архистратигов оболочка сама привела его к воротам кладбища. Наступали сумерки, и Роберт щурился от нехватки солнца — он еще не привык к собственным расплывчатым, туманным очертаниям призрака, а единственным его развлечением в последние дни стало наблюдение за игрой солнечных бликов на его посеребренном теле. Могильный холм выглядел неестественно живым, но при этом аскетичным; Роберт не улавливал ни знакомого для кладбища сладковатого цветочного запаха, ни солоноватого, пряного дурмана слёз. Только знакомый аромат одеколона витал над могилой, родной, дурашливый. Роберт бы смог расписать этот запах по нотам и сыграть на черепичных крышах, пугая и одновременно восхищая горожан.
— Мне бы хотелось выглядеть красивым, жаляще красивым, чтобы я был тем самым мёдом, способным завлечь тебя в мой гроб, в этот лакированный улей. Только представь мой чёрно-белый саван с кровавым подбоем.
Люди никогда не слышали его слов, его присутствие выдавали лишь редкие вздохи, шорохи и дуновения. Синеватый октябрьский холодок, гнетущая, расцветшая почернелыми от сырости розами над головой тишина да кружащая в медленных водоворотах палая листва — я не могу улыбаться луне, а мое лицо зацеловано смертью. Жаль, что я не могу написать эти слова тебе, Сиксмит, наконец-то я научился говорить как твои университетские преподаватели. И я точно знаю, что если прожду еще хоть немного — мы с тобой никогда больше не встретимся.
Роберта пугало его отчуждение от происходящего. Он — призрак, с обещанным ему вскоре покоем — знал, что ему оставалось не много времени, с каждым часом его фантомное, точно потертый затемненный дагерротип, одеяние исчезало и растворялось в пейзаже, а внутри — только патетика, тлен и нотные станы Мендельсона.
Вместе с вечерней тьмой на город набежали тяжелые, сырые тучи. Сперва помявшись, они не выдержали и всплакнули тёплым, моросящим дождём, а после, войдя во вкус, разразились бурными, грохочущими рыданиями. После первых капель Роберт по привычке поежился, но, поначалу не обращая на ливень внимания, он начал ощущать тревожный острый ток, бьющий его по фантомным нервным окончаниям, по каждой клеточке кожи, как разъедающая металлы кислота, выходящая испариной и обжигающая арктическим холодом его открытые скулы, ключицы, запястья.
Под заливающим кладбище дождем Роберт пробежал мимо ворот и устремился вперед, в самую гущу толпы, вышедшую на вечерний, субботний кутеж; подстегиваемый дождевыми плетями и болью, набатом бьющей у него в висках, Роберт остановился лишь достигнув под навесом расцвеченного багровой надписью «У МакКалистера» бара.
И — вновь! — знакомый, укутанный мускусом запах сандалового дерева одеколон, оставивший свои следы у мочек ушей, у ярко очерченной зеленым венки на запястье, у кадыка.
— Не самое подходящее место для долгого прощания, Сиксмит, но пока мой череп — прибежище для затонувших кораблей, пока мое сердце — узник каземата рёбер и жил — мы с тобой одна плоть и кость. Только сейчас я весел, высок и свободен, как сам господний дух.
И, не медля более, Роберт прошёл сквозь занозистую деревянную стену бара.

* * *

Комнатушка, расположенная прямо над баром, напоминала копию той, где погиб Роберт. Это тошнотворное, злополучное сходство вызвало у Сиксмита спазм, одновременно сжавший желудок и сердце с такой силой, что Сиксмит просто повалился на пахнущую прелой листвой сыроватую кровать. И свернулся клубком, сминая одежду до состояния пожеванного бумажного листа, подобрал под себя ноги, пачкая одеяло подошвами сапог с налипшей на них кладбищенской грязью. Дойти до ванной у него просто не хватало сил, горло тугими обручами сжимали просящееся назад виски и слёзы, слипшиеся в один свинцовый шарик, пережимающий трахею и тем останавливающий рвоту.
— Сколько можно... — пробормотал Сиксмит, занавесив лицо полами рубашки. Протяжно застонал, чувствуя, как кровать постепенно теряет свой вес и форму, и вот он уже качается в пустоте, забитый и изнасилованный алкоголем, а чьи-то прохладные юркие пальцы оглаживают его горло, крылья носа, лоб.
— Роберт, — в ту секунду Сиксмит готов был поклясться, что это не он произнес знакомое имя, в кто-то другой, потусторонний и ирреальный вложил его ему в губы. «Роберт», — стучало в голове.
На Сиксмита накинулся хтонический, алогичный страх, и он, едва не упав с кровати, нашарил рукой лампу на прикроватном столике и лихорадочно погасил свет. Тишина, мрак, кривоватая, компрачикосовская улыбка месяца в один миг прогнали тошноту и страх.
— Смертельно пьян, пьян, пьян, — Сиксмит забарабанил пальцами по деревянной тумбе и остановился лишь в тот момент, когда почувствовал тонкий, почти что невесомый усик холода, целенаправленно и сосредоточенно забирающийся под его рубашку. Сиксмит окаменел, а льдистые прикосновения все не прекращались, выводя на его спине путанные узоры.
— Роберт, — вновь было сказано его губами, но сил пошевелиться, смазать эту осевшую прохладцу с них было ни сил, ни желания.
— Роберт, — произнёс Сиксмит, медленно и точено, словно пробуя имя на вкус. Будто давая согласие.
Холод растекся по его спине и начал неспешно обводить его позвонки, минута за минутой приобретая осмысленные очертания, и Сиксмит, вдохновенный застывшим виски в крови, начал читать — громко, вслух, заставляя себя поверить в собственное безумие.
— Заж... Зажги. Ламп-п-п-у. Теперрь я боюсь тем. Тем...тем... темноты. Прош. У. У.
Сиксмит вздрогнул; комната озарилась масляно-желтым, подрагивающим как мотылёк светом. Сиксмит задрожал, изнутри его точно бил гигантский неосязаемый метроном, он чувствовал, как холодные пальцы призрака отпустили его плечи, и эта пустота и расстояние между ними разрастались, как раковая опухоль.
Он заплакал. Нервные трусливые слезы осели на нижних веках, у кончиков губ. Он плакал ровно до того момента, когда в комнате раздались фортепианные звуки — точно грузные, падающие в снег гроздья рябины, ноты перескакивали с одной на другую, сцеживали горький кровавый сок, струились, переплетаясь друг с другом веточками и листьями. Это фантомное, невидимое, плывущее за окном, над крышами, над Ла-Маншем фортепиано оглашало звуками весь Эдинбург, и Сиксмит тайно зашептал про себя.
— Секстет.
«Облачный атлас» лился сквозь стены, подвенечным шлейфом обволакивал редких полуночных прохожих, затягивал серебристый бант на шее бармена; звуки танцевали дружную сарабанду, но каждый из них склонял свою чёрную, причудливую нотную шляпку, и вот они уже ласкали Сиксмита признаниями в любви. Под конец музыка начала улетучиваться, сиреной увлекая его с собой в окно, гулко и протяжно билась в предсмертной судороге, а Сиксмита против его воли закачала внезапно потеплевшая постель, убаюкивала темнеющими и неясными образами из прошлого до того самого момента, как Сиксмит заснул.

* * *

Роберт уже не мог разглядеть собственные очертания, жидкое серебро и паутина растворились в искусственном свете комнаты, а каждое движение давалось с трудом — он точно пробирался сквозь вязкую, зыбучую субстанцию, а голос просто таял в сжимающей его тишине.
«Я сделал всё, что мог, — Роберт подул на зеркало, висевшее напротив ванной комнаты, стекло покрыла изморозь; на нем появлялись дрожащие, крохотные буквы, способные прождать спящего юношу до утра, — но без солнца я просто тень в дымчатом саване».
Роберт тяжело выдохнул, хромающей поступью подобрался к спящему: тот выглядел изможденным, за несколько дней лицо приобрело заострившееся, измученное выражение. Роберт в последний раз провел рукой по светлым, убранным за уши волосам, и, кивнув выжидающей голодной гримасе месяца, прошел сквозь оконное стекло и в последний раз растворился в терпеливых, милостивых объятиях ночи.

* * *

Утро было по-банковски сухим и деловитым; события прошлой ночи следами на песке затерлись в памяти Сиксмита. В голове было на удивление ясно и трезво, и ни одна нота не звала и не молила в его сознании. Он напрасно старался расправить костюм, но даже ткань, пестревшая неряшливыми складками, и понимание того, что поезд до Манчестера отходит через полчаса, не заставило Сиксмита поддаться суете — мистическое, смиренное чувство пустоты зародилось в нем, грозя однажды с особенной жаждой вгрызться в его грудь.
Он ополоснул лицо над раковиной, вслепую разгладил морщины, залегшие на переносице. Не произнес ни слова, в ребячливом страхе боясь услышать свой низковатый голос. На следующий день он уже должен будет появиться на занятиях, засыпать и просыпаться на выглаженных, накрахмаленных простынях с жаркой грелкой у ног, а родимое пятно в виде кометы на чужой пояснице должно будет остаться фикцией прошлого. Этим очертаниям на периферии сознания Сиксмит приказал приходить только в редких, душных снах, полных сквозняков, целующих его в затылок, и музыки — прекрасной музыки, осенивший его в прошлом сне.
— Волосы, — спохватился у самых дверей Сиксмит, по дороге пригладил их и остановился в метре от зеркала, ошарашенно разглядывая покосившееся буквы, мутно сиявшие на стекле нерастаявшим льдом.
Сиксмит провел по надписи пальцами, точно пытаясь представить, как Роберт сумел написать это. Кивнул пару раз своим мыслям, Сиксмит поцеловав ладонь и приложил ее к зеркалу.
— Я не забуду тебя, — и с летящим, вдохновенным рвением бросился вниз по лестнице, ринулся в направление железнодорожной станции, чувствуя себя пронзенным, с насаженным на розовый шип сердцем и поцелованным чем-то высшим, нестерпимо далеким, но знакомым и любимым одновременно. Сиксмит смотрел из окна поезда на убегающий за горизонт город и шептал про себя слова из послания Роберта, в загнанном желании воскресить забытый ночной секстет.
«Верно, это — Смерть. Смерть должна быть прекрасна. Лежать в мягкой темной земле, чтоб над головой качались травы, и слушать молчание! Не знать ни вчера, ни завтра. Забыть время, простить жизнь, познать покой. В твоих силах однажды оказаться рядом со мной. Через десятки лет ты легко отворишь врата Смерти, ибо с тобой Любовь, а Любовь сильнее Смерти»**.
— Сильнее Смерти, — и в то же мгновение в голове у Руфуса Сиксмита загремел «Облачный атлас».

_______________
* Цитата из стихотворения Мигеля Эрнандеса «Прежде ненависти».
** Перефразированные строки из рассказа Оскара Уайльда «Кентервильское приведение»

@темы: *фанфики, *персонаж: Роберт Фробишер, *персонаж: Руфус Сиксмит

---

[S is for Sibyl]

Название: "Секстет Облачный Атлас для Оркестра"
Автор:  S is for Sibyl
Бета:  fairy
Пейринг: Роберт/Сиксмит
Рейтинг: R
Жанр: слэш, драма
Размер: мини
Саммари: вся жизнь в одном мгновении
Дисклаймер: всё брату и сестре Вачовски и великолепному Тыкверу; Дэвиду Митчеллу.
Предупреждение: слэш
Размещение: только с моего разрешения

Секстет Облачный Атлас для Оркестра

Секстет Облачный Атлас для Оркестра


Прочти это послание, как если бы глядел на холм в Гластонбери, вслушайся в него, как ребенок, прижимающий к уху морскую раковину, поверь мне, Сиксмит, как если бы вкладывал свои пальцы в раны Иисуса.

Я был рождён тишиной, мать мою звали ввысь альпийские горы - она вся расточилась по пути, ее слезы воспевали эдельвейсы, а сон-трава вплелась в разметавшиеся по обнаженной спине волосы. Каждое утро она омывала свое лицо в горной тиши и мчалась к самым вершинам, а рот ее ухал сычом и кричал беркутом.

Я был воспитан на чёрном рассветном молоке испепелявшего меня безмолвия, мой рот был усеян язвами, на руках отслаивалась кожа, а волосы я смачивал тушью, дабы обмануть тьму. Мне казалось, что мой чердак, выходящий окном на заброшенную церковную колокольню, удушит меня этим нескончаемым потоком тишины и бездействия.

Я был нем и наг, пока полуразвалившаяся, разобранная по волокнам колокольня не издала один из своих редких и случайных звуков. Этот удар одной медной пластины о другую стал смертельным тычком в висок, одним из дождливых дней, расцвеченных бутылочным стеклом, прикосновением к чужой коже, облизанной ночным полумраком, - первым легким касанием после долгих лет стыдливого уединения. Это роза, мой дорогой Сиксмит, роза во вдовьем покинутом саду, и боль от ее шипов, и багряный, с привкусом крови, поцелуй ее лепестков. Это родимое пятно, комета в небе, оставленный мной кровоподтёк на твоей шее. Это неумолкающее признание в любви, что само поет свою мелодию на партитурах и на клавишах под моими руками, неумолимо и беспощадно, но так любяще и бережно, как никто другой тебе не споет.

Музыка как вечная крайность, как заледеневшее тело моей матери в оковах альпийских ледников, как шаги по натянутой тетиве, под самым небесным куполом, с вечной оглядкой на землю. Это смертельное соревнование с нотами, их переливами, сплавами, связками, будто коньячные смазанные поцелуи, сливающиеся с ревностными ударами любимых кулаков. Как если бы меня осыпали лепестками роз, а затем выбросили на поруганье на центральную городскую площадь. Но даже тогда я нашел бы фортепиано, чтобы ты услышал, как решительно и безоглядно я люблю тебя, и под моими пальцами – океан, вся карта мира, подвластная моей прихоти, и каждую деревеньку, вулкан или остров я подарил бы тебе. Ведь кто, если не ты, всегда придерживал меня за голени, пока я вышагивал в эскадрилье облаков в ста тысячах футов над уровнем моря.

По утрам я слышу ветреные двенадцать метров в секунду; литавры, и духовые, и нежный всхлип виолончели; шорох спугнутых со стола сквозняком исписанных нотами партитур. Рассветная, густая, как жирное материнское молоко, дымка пышет на нас из окна, а я прикасаюсь к тебе, все еще сонному, огибаю тыльной стороной ладони твое вздрогнувшее плечо. Мои пальцы повторяют точеные созвездия твоих ключиц, меня обволакивает твое глубокое, острое дыхание, будто накануне тебя обтерли корой удового дерева. Я слышу шалый вступительный аккорд скрипки и как ты зовешь меня, слышу игривые голоса смычковых и искусный колокольный звон к заутрене. И вот привлекаюк себе заласканное простыней тело, и с фортепианным звоном ты открываешь глаза. Изгибаешься, и твои юношеские острые голени ранят меня. Я отрывисто бормочу глупые, нежные приказания, а комнату заполняет грохочущий, купающейся в собственном сиянии и божественности оркестр. Ты слышишь, Сиксмит, мы оба неразделимы, как черная и белая нити, свирепо сплетенные пауками в кувшине. Скомканная под нашими телами простыня вспыхивает кремовыми складками и прячет свое в набросках пуговиц и светлых нитей лицо, в то время как дирижер с первой скрипкой поют нам колыбельную - а музыка обдувает нас, взмывающих над нею. Ты вскидываешь руки, зажимаешься, и твое лицо обретает мраморные греческие черты. Я слышу поток междометий и эпитетов, слетающих с заветренных губ, неудержимые всплески бедер и чистый голос Орфея, когда эти губы касаются моего уха. Я сгибаю твои руки, как стебли осоки, слышу трепет тела и его отзвук в моем, пока мы наконец не затихаем в плавных муаровых ритмах рождественских бубенцов.

Ты, симфонии, облака, обвивающие нас лазурными нитями – все это увлекает меня в четырехтактный шумный и переливчатый пасодобль, грошовый перезвон бедности, отдающийся ударами в начале каждого такта посреди молчания смрадных проулков. Руины в утреннем солнце святости и прощаний; твоя нерешительная, такая знакомая, упрятанная в модные костюмы фигура; фарфоровые сервизы, неслышно бьющиеся о зеркала пола; твой смех, что застывает ненаписанной фугой в воздухе – все это даже не сон, скорее, реальность, наслоенная на партитуру моей рождающейся симфонии, преисполненной ретивости и смирения. Если б я мог увековечить мою любовь к тебе, то написал бы тысячи сонат с одним лишь повторяющимся этюдом «Сиксмит». Ведь так проходила моя жизнь в тени ночных призраков прошлого, когда язык был ватным, а твои губы кривились, отрывисто и скомкано шепча моё имя.

Я стою на пороге фатального падения в космос, где твои руки и слова будут уже не властны над моей судьбой, и последним, что заплачет обо мне, станет симфония на расшатанном, занозчатом столе. На ней чернильные кляксы суть облака, а оркестровый струящий звук суть сама земля, вобравшая в себя арктический ядовитый холод, и азиатские равнины, точно материнские раскинутые объятия, и горечь кембриджских будней, и наши с тобой, впитавшие сладость, встречи. Сбереги этот Облачный Атлас, как берег мое дыхание в дни болезненных лихорадок, лишенных музыки и твоих объятий.
Сейчас я слышу твои шаги на лестнице, шутовской ручей саксофона, заполняющий ушные раковины, стук пистолетного дула об эмаль моих зубов. Слышу барабанную дробь дождя, приглашающую взойти на эшафот, топот копыт о брусчатку улицы, рык консьержа на первом этаже отеля, стон клаксона вдалеке. Я слышу грохот пули, горячей, как сконцентрированная в семи граммах свинца шипящая лава, слышу собственный надломленных вдох, написанный мной секстет, звучащий в еще не пораженной болью части сознания, и тебя, Сиксмит, у самой двери, выкрикивающего моё имя:

“Роберт!”

И это точно новорождение: та же боль взрезаемой пуповины, чьи-то обжигающие не меньше пули слёзы на моей заледеневшей щеке. Я снова облеплен коконом тишины. Я слеп и наг, сетчатка выжжена, руки лишены ногтей, а линия жизнь превратилась в одну окровавленную рану. Но вот меня наконец вылавливают за кованными, неведомыми мне вратами, чьи-то руки заставляют открыть глаза, позволяя оглядеть свой новый облик в другой временной ветке, на чужой, приветливой земле. И, знаешь, я слышу только свою симфонию, Сиксмит, и твой доверительный шёпот, навеки заключенный в ней.

@темы: *фанфики, *персонаж: Роберт Фробишер, *персонаж: Руфус Сиксмит

---

комикс

[bosetsu]

А я вот возьму и принесу работы с ЗФБ


Название: Вкус мыла
Авторы:
сценарий: pika-chan
графика: pika-chan и bosetsu
Фандом: Облачный атлас
Форма: арт (комикс)
Пейринг/Персонажи: Сонми-451, Юна-939
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, флафф
Рейтинг: R
Размер: 3 стр., 482х800
Предупреждения: ООС, милота и каннибализм, смерть персонажа
Примечание: что знают о вкусе фабрикаты?
Задание: Персонажи (один или несколько) теряют одно из пяти чувств (зрение, слух, вкус, обоняние или осязание). Способ потери на выбор: от простой повязки на глаза до выколотых глаз.

@темы: *фанарт, *персонаж: Сонми-451, *персонаж: Юна-939

---

Руфус С.

[Rufus XXI]

Руфус С.

Руфус С. навсегда прекращает писать стихи:
Мир становится слишком уж определённым,
Он сметает с сознанья остатки сухой трухи,
Что осталась от музы, в детстве в него влюблённой.

Руфус С. себе интегралами чертит путь,
Заручившись помощью Эдисона, Ньютона,
Руфус видит всегда в проблемах земную суть,
Оттого потом резонирует камертоном.

Руфус С. считает: физика - это рай,
Ему ведом мир за завесой беззвучных формул,
Но приходит с улыбкой и просит меня: "Сыграй!"...
Он был счастлив, узнав, что секстет обретает форму.

@темы: *персонаж: Руфус Сиксмит

---

[WTF Cloud Atlas]

На Зимней ФБ случился деанон
ждите спама!

@темы: *Ссылки

---

[WTF Cloud Atlas]

Продолжается Зимняя Фандомная битва, и уже выложены не рейтинговые тексты и арты, коллажи и видео! Все можно найти по клику на баннер.





Так же команда рада каждому голосу. Прочитать, как голосовать можно здесь!

@темы: *Ссылки

---

[[esta]]

Robert Frobisher?.....

@темы: *видео, *персонаж: Роберт Фробишер

---

Вопрос.

[Barvella]

Всем доброго времени суток. У меня к Вам вопрос, появились ли уже на просторах интернета ноты к секстету "Облачный атлас". очень хочется его сыграть...
Заранее спасибо.

@темы: *Фильм, *Вопросы

---

[WTF Cloud Atlas]

А тем временем стартовала Зимняя Фандомная Битва и команда Облачного Атласа там тоже есть! Читайте, смотрите картинки, голосуйте!

@темы: *Ссылки

---

[fealin]

Скажите, люди добрые, а русские субтитры вообще существуют?
Заранее прошу прощения, если плохо искал

@темы: *Вопросы

---

[JMTito]

Мой дорогой Сиксмит, сегодня утром я выстрелил себе в рот из люгера Вивиана Эйрса. Истинное самоубийство дело размеренное, спланированное и верное. Многие проповедуют, что самоубийство - это проявление трусости. Эти слова не имеют ничего общего с истиной. Самоубийство дело невероятного мужества. Дописывал в суматохе, в последнюю ночь, встретил последний рассвет наслаждаясь последней сигаретой. Не думал что есть вид совершеннее, пока не увидел потрёпанную шляпу. Право же, Сиксмит, ты выглядишь в ней невозможно нелепо. Но мне кажется, я никогда не видел ничего прекраснее... Я тайком наблюдал за тобой. И уверен, что не случайно, я увидел тебя первым.
Я верю, что нас ожидает другой мир, Сиксмит. Лучший мир. И я буду тебя там ждать. Я верю, что мы не долго остаёмся мертвы. Ищи меня под звёздами Корсики где мы впервые поцеловались.
Навеки твой Р.Ф.

@темы: *Фильм, *фото, *персонаж: Роберт Фробишер, *персонаж: Руфус Сиксмит, *фанарт